NIGREDO

В то утро ничего не предвещало беды. Спокойно догорали оставленные прошедшей армией деревни. Последние колонны пехоты и обоз прибыли ещё вчера в середине дня и разношерстный лагерь уже оброс валами, частоколами, ловчими ямами, до поры закрытыми крепкими щитами. Впрочем, армия собиралась наступать, а потому озаботилась обороной только для порядка, и чтобы не расслаблялись не участвующие в бою строительные части. Постов никто не выставлял, во-первых, армия состояла из множества разных отрядов, у каждого из которых были свои предводители и договориться между собой они были способны не о многом. А во-вторых, с раннего утра лагерь и так находился в полной готовности. Последние нерасторопные солдаты затягивали ремешки доспехов. Общего строя не было и в помине, отряды собирались кучками, строились каждый как удобно и как привыкли, многие были попросту одиночками-наёмниками, такие бродили вдоль передовой, медитировали, молились или жадно пили из походных фляг, возможно в последний раз. С бранью, расталкивая всех на пути, механики тащили на переднюю линию баллисты, катапульты и прочую военную технику. Военачальники, в любой нормальной армии уже надрывались бы, либо, наводя порядок, либо пытаясь взвинтить боевой дух своих подчинённых. Тут, однако, все полководцы, знали, что войско и так знает, что ему делать, и так рвётся в бой и всё равно не примет никаких сторонних рекомендаций. Полководцы были такими же наёмниками, разве что очень известными и умелыми, за что за ними признавалось право командовать в бою. Но не раньше. Таким полководцем ныне был и Охотник.

Равнодушным взглядом он окидывал поле предстоящего сражения, которое было вовсе не полем, а месивом из холмов и оврагов, сейчас залитым молоком тумана. Все приготовления были завершены, канистра полна отборного авиационного керосина, приправленного особой смесью оксидов тяжёлых металлов и отваров редких магических ингредиентов. Топор наточен и до поры сложен за спиной, верёвка свободно, но крепко обхватывает торс. В карманах и поясных сумках – остальные необходимые мелочи. Охотничье чутьё подсказало ему почти идеальное место для наблюдения, и пока он стоял на холме один, наблюдая, как тает и улетучивается туман, словно гигантские змеи-альбиносы метались в лощинах, торопясь спрятаться от восходящего солнца. Однако не долго ему было наслаждаться одиночеством и безмолвным созерцанием, пришла пора наслаждаться обществом друзей. Хоть и с запозданием другие наёмники тоже заметили удобный наблюдательный пункт. Первым явился Покусник, предваряя своё появление крепким пивным духом. В правой руке он крепко сжимал дубовую кружку, в народе именуемую пинтой, левой же, в которой нёс посох, он пытался не то разгладить помятое лицо, не то почесать бороду. Вид у него был хмурый и грозный. Закончив восхождение, маг остановился возле Охотника, воткнул во влажную землю посох и извлёк на свет видавшую виды трубку из драконьего зуба. Окинув взглядом долину Покусник цветисто, но коротко выругался и принялся раскуривать трубку. Обернувшись к магу, Охотник улыбнулся. Покусник ответил чуть приподнятым уголком рта, он был занят. Неофициально Покусник командовал всеми колдунами, шаманами и волшебниками их армии, единственные из владеющих магией, которые никогда бы ему не подчинились, были жрецами порядка. Эти скованные безупречной дисциплиной клирики выступили в поход, узнав, что на стороне их противников будут сражаться хаотики. Их параллелепипедальные шатры стояли на краю лагеря и сейчас воины и маги порядка уже транспонировали стройные квадраты отрядов, добиваясь идеального, линейно-независимого построения. Знамёна с ежом гордо реяли треплемые лёгким бризом. За всё пребывание на стоянке Покусник даже не посмотрел в их сторону.

По склону начал взбираться Эльф, ловко опираясь на какую-то байду. Покусник раскурив трубку, с чувством посмотрел на пустую кружку и дунул в неё густым крепким дымом. Дым собрался у верха кружки, и потемнел. Пару раз из его маленькой тучи ударила молния, и, наконец, на дно кружки полился пивной дождь. Когда кружка наполнилась почти до краёв, Покусник сдул дым вместе с пеной, и с наслаждением отпил почти треть. Его лицо повеселело. Уже жизнерадостно улыбаясь Охотнику, он обратил его внимание на Эльфа. Эльф всегда питал слабость к различному, часто извращённому оружию, Что-то он мастерил сам, с чем-то мучил кузнецов, но каждый раз в его арсенале находилось нечто новое. Некоторые приспособления Охотник сам испытывал и примерял, но всё равно оставался верен туристическому топорику. На этот раз в руках представителя дивного народа было нечто средне между шестопёром и копьём. Выше эльфа в длину, это орудие не казалось удобным никому из кампании полководцев. Покусник с присущим ему сарказмом осведомился о происхождении «дрына», наградив его парой ещё более нелестных эпитетов. Эльф в ответ пару раз крутанул оружие, демонстрируя его достоинства и заставив отшатнуться даже невозмутимого Охотника. Всё-таки Эльф, воткнул орудие рядом с посохом кудесника и достал из кармана плаща походную флягу здравура.

Время шло, Эльф с Покусником спорили о магии, Охотник наблюдал, из этих споров он черпал свой опыт, без них ему было бы куда сложнее разбираться в даже в собственных познаниях. Эльфийская магия – парадоксальная непонятная и не всегда дающая нужный результат, но всё же мощная и владеющая непредставимым потенциалом. Хуманская, то есть магия людей, таких как Покусник такая же недолговечная как сами люди, но куда практичнее, удобнее, понятнее. То чем пытался заниматься Охотник было сродни и тому и другому, но отличалось от обоих способов кардинально. Пролетавшая мимо летучая мышь перекувыркнулась в воздухе и исчезла. Вместо неё из лёгкого тумана посреди друзей возник вампир. Тоже добрый друг и один из полководцев. Мало того, что Граф был гениальным стратегом, державшим в памяти все увиденные за тысячи лет жизни битвы, так он ещё и лучше всех справился с привечённым в армию бестиарием. Граф как всегда был чуть хмур и недоволен, он поёжился и по-полтнее закутался в чёрный с алым подбоем плащ. Охотник взглянул на друзей, и, как и много раз до этого не смог сдержать судороги лицевых мышц, оттянувших углы губ в сторону ушей и обнажившей желтоватый оскал. Охотник отчётливо осознал, что никого из полководцев ни в малейшей степени не интересует ни предстоящая битва, ни её исход. Такие разные они были объединены одним – неистребимым и широкомасштабным индивидуализмом. Охотник даже подивился, как это они так долго остаются друзьями, но удивление было мимолётным, и Хантер погрузился в собственные размышления. Он думал о природе магии, и о способах пользования ею. Интуиция интуицией, а иногда пару файерболлов ой как пригодились бы.

Армия противника выступила и скорым маршем приближалась к рядам армии, в которой сражался Охотник. Переглянувшись с друзьями он кивнул и, отвернувшись, в последний раз окинул взглядом поле боя. Не быть ему образцовым генералом, спокойно наблюдающим с холма. Нет, не быть. Первым решился эльф, выдернув из земли оружие, он побежал к рядам лучников, которыми он командовал. На бегу отдав пару команд своим сотникам, он бросил дрын ординарцу, вытащил из заплечного горита короткий композитный лук припустил по склону на бегу пуская первые стрелы во врагов. За ним уже бежали его полки. Уж наверняка, атакующие бегом впереди пехоты и конницы лучники ввергнут противника, если не в панику, то в недоуменный ступор – подумал Охотник. Граф молча растворился в воздухе, чтобы появиться в рядах идущих в бой под его командованием. Охотник вышел из задумчивости, он пару раз, будто для пробы перенёс вес тела с одной ноги на другую, сделал пару шагов вперёд, и, наконец, побежал, всё ускоряясь, со склона. Уже на середине пути он вспомнил про свою армию. Рука привычно метнулась за плечо и обратно, высоко вскинувшись над головой, но уже с разложенным в боевое положение топором. С боевыми кличами пехота с конницей полилась через край склона.

И только Покусник остался безмолвен, в то время как мимо него проносились последние сотни отрядов Охотника. Кудесник неспешно допил пиво. Рассеянно сунув кружку в карман, маг взял посох и ярким салютом просигналил чародеям к атаке.

По скромным подсчётам Охотника, битва шла уже двадцать восемь часов. Изрытое оврагами поле боя бурлило не хуже ведьминого котла. Израненные и уставшие отряды брели в тыл, мимо них уже шли отдохнувшие и перевязанные соратники. Линии фронта не было как таковой, просто бурное море ревущих, кричащих, и рвущих на части всех и вся солдат, магов, существ. Ни о каком командовании не могло быть и речи. Всё что могли сделать генералы и полковники – вовремя придти на помощь отряду и стать острием контратаки. Что уже неоднократно делали все без исключения полководцы, участвующие в сражении. Охотника отпустила ярость боя, он перестал бездумно рубить жечь и душить где-то пять часов назад, теперь он рубил вдумчиво и спокойно. Порою бурное море битвы сводило друзей вместе, и тогда Охотник видел, что и у них с нервами всё нормально. Эльф развлекался, выискивая интересные поединки и обламывая своих подчинённых убивая противника за секунду до них. Покусник и вовсе забыл про сражение, он и ещё несколько чародеев, а так же несколько воинов из вражеского лагеря уже почти десять часов к ряду усиленно выпивали создаваемую магией выпивку. Покой их охраняли вызванные Покусником элементали, и многие клялись, что это самый рациональный способ ведения боя Покусником, по крайней мере, соратники не ощущали риска мгновенно превратиться в пепел под очередным масштабным заклинанием мага. Учёные элементали - эфриты каждого вражеского сатрапа сбивали столку кодовым вопросом «пить будешь?», и если ответ не удовлетворял эфрита, эфрит удовлетворял свои деструктивные наклонности. Зато счастливчики ответившие «буду» попадали за пиршественный стол Покусника. Вампир Граф насытившись прибился к бригаде служителей порядка и теперь они вместе готовили жуткое заклинание, стоя в узлах начертанного графа к-5 и распевая определения каждый своего замечательного предела. Охотник задумчиво брёл по полю, в благородной своей задумчивости расшвыривая на своём пути врагов. Он думал о волшебстве, о дивном чувстве могущества и власти. Но его постоянно отвлекали, мельтешили перед глазами, хрустели костями об топор, били в глаза бликами сгорая облитые керосином, дёргали за обёрнутую вокруг шеи верёвку.

Охотник понял что пора заканчивать с войной. Прорубив широкую просеку в массе врага он достиг Эльфа, который притомился махать железом, да оное у него почти закончилось, и стал колдовать. Не произнося почти обязательных для человеческой магии слов, (все «эльфийские» заклинания, по словам Эльфа были придуманы людьми, эльфы же пели лишь для собственного эстетического удовольствия) Эльф покачивал ладонями, расширяя амплитуду одновременно усложнял движения. Между тонких пальцев начали беззвучно проскакивать искры. И эта беззвучность, как отметил про себя Охотник, ему не понравилась. Уж если искры, так чтобы с треском, чтобы электрическая дуга, а не дивное сияние. Но Эльф уже сиял, искры парили вокруг него, мягкое белое сияние напоминало что-то доброе и ласковое. Охотник внутренне напрягся, в ожидании удара эльфийской магии. Насколько он знал весьма смертоносной. Но ничего не произошло, Эльф всё так же водил руками, всё так же кружил снег искр, и вот уже несколько врагов стали подбираться к лучнику, в надежде увековечить своё имя убийством одного из генералов своих врагов. Однако Охотник и раньше замечал за Эльфом приступы рассеянности, задумчивости или забывчивости, так свойственной дивному народу. В конце концов что для них час или даже день? Эльф залюбовался творением своих рук и не замечал ничего кругом. Охотник укоротил не в меру длинные руки тянущиеся к другу и вывел того из ступора лёгким тычком рукоятью топора. Истончённые руки дрогнули и волшебный заряд наконец начал действовать. Сияние разошлось вокруг, и поглотило пару сотен вражеских хумансов, судя по предсмертным крикам их кончина не была ни легкой, ни быстрой. Что и говорить, эльфы ни когда не славились гуманностью. Эльф кивнул Охотнику и они двинулись дальше вдвоём. Граф всё ещё творил заклятие, а Покусник только звал выпить, но когда тяжёлое метрового радиуса ядро упало прямо на стол, и разметав снедь взорвалась уничтожив вокруг всё кроме накрытых магическим колпаком Покусника, маг согласился, что пора заканчивать.

Источником взрывающихся ядер была подоспевшая таки вражеская артиллерия. Не долго думая, оставив Эльфа и Покусника отвлекать внимание вражеских орд, Охотник пошёл на диверсию. Без труда пробравшись к линии военных машин, Охотник извлёк из кармана слегка пыльный клубок двустороннего скотча. Острые зубы откусили первый отрезок, и началось. Через десять минут во всей батарее снаряды были плотно примотаны к ложам катапульт. Заслышав позади грохот уходящей в небытие артиллерийской дивизии Охотник увидел впереди возникшую над полем сражения фигуру исполинского ежа. Заклинание порядка было завершено, с облегчением вздохнули оборонявшие жрецов боевые ежи, встряхнулись, разбрызгивая не успевающую засыхать кровь на иголках. Задрали чёрные шарики носов и стали смотреть на призрачного сородича. Исполинские иголки вздрогнув метнулись по телу на несколько секунд слившись в марево, а затем ёж исчез. Вместе с жизнями почти двух третей вражеской армии. То что осталось от тел, вряд ли можно описать человеку не знакомому с основами линейной алгебры. Части бренных оболочек перемешались на первый взгляд в жуткое месиво, и только посвящённый понял бы, что их привели к каноническому виду. Охотник уже имел сомнительное удовольствие наблюдать силу магии порядка, в прошлый раз дезинтеграция раскладывала врагов, и невредимыми оставались лишь неприводимые над полем боя воины, коих было не так уж много. Паника наконец-то проняла врагов и уже через полчаса битва была закончена.

ALBEDO

Охотник снова стоял на холме. Мимо него медленно шли воины его армии, гружёные либо добычей, либо скорбной ношей мёртвых и раненных товарищей. Там где всего час назад грохотало железо и ярилась живая плоть теперь было безмолвное кладбище, укрытое, точно саваном розоватым туманом. Мимо пролетел один из эфритов Покусника. Время его существования подошло к концу, и с тихим звоном, почти заглушённым громкими ругательствами элементаль исчез оставив кучку горячей золы. Охотник пристально смотрел на золу. Мысль о бренности всего живущего возникла в голове, но не зацепившись проскользила дальше. Слишком много он уже думал о бренности. Он поймал себя на этой мысли, и даже удивился. Новых мыслей не приходило. Охотник повёл глазами, ощущение отсутствия ощущений не покинуло его. Не слышно было в тишине собственное сердцебиение, не ощущалось движение лёгких, хотя дыхание было ровным. Охотника насторожило такое состояние, но вся настороженность тонула в мягкой вате словно бы окружающей его. Резко мотнув головой, Охотник хотел громко произнести какую-то белиберду, но вдруг не захотел. Впервые, может за многие годы, Охотник не ощущал опасности, даже потенциальной. Раньше он не боялся опасности, даже искал её, но теперь опасность стала для него чем-то отстранённым, призрачным, как недавний ёж. Охотник присел на корточки и протянул руки в беспалых перчатках к еле тёплому пеплу. Пепел, как оказалось, не был остатком магического существа, просто в последний миг немного истоптанной жёсткой травы сгорело на этом месте. К Охотнику вернулись ощущения. Ловя длинными пальцами остатки тепла, он ощущал лишь озяблость. Тепло, уже умиравшее в горстке пепла не грело. Охотник взял внезапно задеревеневшими руками канистру, и покачал её круговыми движениями возле уха. Керосина осталось чуть. С трудом отщёлкнув крышку, Охотник вылил пахучую жидкость не ведая, задушит ли она зыбкое тепло, или тепла хватит, чтобы зажечь керосин. В ожидании Хантер теребил ногтём неподдающуюся оплётку ручки топора. Он вслушивался в себя, пытался убедить, что недавнее состояние не просто случайность, что это была не усталость, а краешек озарения. Так слепой, случайно задев дерево в пустыне пытается вспомнить мгновение, понять куда надо идти чтобы ещё раз до него добраться, и делает лишь робкие шаги, в страхе пойти не в ту сторону и утратить цель. Охотник не был уверен, что увидь он ещё раз краешек своего озарения, он схватит его цепко и уже не отпустит. Он не был уверен ни в чём. Эльф бы сейчас сказал что ни будь по вечную растерянность и неуверенность человечества, что мечась из стороны в сторону почти невозможно двигаться вперёд. И мог Охотник, как всегда, презрительно скривив губы проигнорировать проблему. Уйти от поиска. Продолжить жить, и считать случай случайностью. Но как же не хотелось ему этого делать. Охотник сказал сам себе, что его нигилизм, его неверие – только от того, что не встречалось ему ещё ничего действительно заслуживающего веры, достойно быть целью. И это не было оправданием, наоборот, огромным шагом Охотник пришёл к утверждению, что эти вещи всё же существуют.

Как всегда его нечто отвлекло. Как всегда нечто банальное, и обыденное. На этот раз забота о целостности одежды и кожных покровов ноги. Пламя таки разгорелось и колеблясь лизало подставленное колено. Охотник переменил позу. Пришла досада, - так ему никогда не придти ни к чему, если уж на простых мыслях сосредоточится не может. Попытки снова возобновить плавный ход мысли ничего не дали, не помогла ни поза «Лотос», ни закрытые глаза. Ну что ж, нет так нет. Охотник считал одним из самых замечательных качеств человека способность принимать решение в безвыходных ситуациях, просто наобум, отрезав, отрубив, выдернув болящий зуб и больше не задумываться здоров он или болен. Из кармана появился мешочек с ароматической смесью. Кофейные зёрна, табак, валериана, вишнёвая и дубовая кора, корица, Охотник не курил сам, но был заядлым пассивным курильщиком. Ободрав вокруг себя оставшиеся заросли жёсткой и поразительно долго горевшей травы он бросил её в огонь, следом упала щепотка ароматного табака. Трава стала дымить, разгораясь, Охотник прищурил глаза слезящиеся от дыма, он знал, ещё минута и дым сменится чистым огнём. Влага, дававшая дым и пар возможно была кровью, но Охотника это ничуть не смущало.

Бормоча что-то невнятное, рядом с костром на пустую канистру уселся Покусник. Сложив пальцы волшебным знаком он убрал дым и заставил огонь гореть так сильно, будто горела и земля под костром.

– Не надо – сказал ему Охотник, пусть сам горит.

– Пусть – легко согласился Покусник, и извлёк из недр плаща трубку.

Зуб из которого она была сделана, некогда добыл сам Охотник. Аромат Охотничьего костра стал забивать запах самосада смешанного с перегаром. Охотник протянул Покуснику свой мешочек. Тот размерено выбил тлеющий самосад в костёр, и заново набил трубку. Затянувшись, маг сморщил лицо, и даже попытался закашляться, но табак, этот он уже курил неоднократно, и любил. Покусник не слишком жаловал «балаганные уловки» - тот мистицизм, которым порой окутывали колдовство маги. Да и ему он был ни к чему. Щёлкнув пальцами, Покусник поймал свободной рукой возникшую бутылку. Нетерпеливым жестом сорвал жестяной колпачок и приложился к горлышку.

– А как же культура пития? - осведомился Охотник.

– Дык – согласился Покусник, и перелил водку из бутылки в пивную кружку.

Охотник ни за что не стал бы просить Покусника объяснить ему хотя бы азы магии. Хотя несколько раз, по пьяни, маг сам пытался учить всех, кто попадался под руку. И пару ценных уроков Охотник извлёк. Покусник скорее всего даже не задумывался, о том, как колдует, все его советы и наставления были либо насмешливым цитированием какой либо книги, либо собственной теорией, которых было много, и которые возникали и забывались с равной частотой. Его желание становилось волшебством, порой он признавал, что далеко не всегда может предсказать овеществление своих желаний. Дикая и почти неуправляемая сила. Он не сможет поставить чёткой цели и достичь её магией. Он и не стремится, он просто живёт, шутит, воюет, пьёт. Как то он слышал, мол, достался бы дар, человеку думающему, добился бы он куда большего. Охотник же подозревал, что никому другому он не достался бы по своей природе. Странный и вожделенный дар. Охотник попытался повторить фокус с огнём. Как? Что делает Покусник? Представляет себе результат, или воображает все действия? Или вообще не думая. Охотник сосредоточился и выбросил все мысли из головы. Махнул рукой на костёр. Ничего. Покусник улыбнулся.

– Колдун нашёлся – смесь слов, смеха и кашля – не посоветовал бы я тебе колдовать. Ты осторожный у нас, а я вот и не знаю, может в следующий раз трубку зажечь захочу, а получится файерболл, или ещё чего. Или вовсе ничего. – внезапно оборвал он свою речь. Встал, выдернул из земли посох и ушёл.

Охотник вспоминал медитации, которые ему когда-то показывал Эльф. Не из желания передать опыт, или помочь другу. Просто так заведено у его племени, что темой любой беседы может быть что угодно, а если собеседник не осведомлён, то это его проблемы. Попробовать не думать о времени, посидеть в медитации хотя бы неделю – не такой уж большой срок даже для человека.

– Эльфизм – угрюмо буркнул Охотник.

Но всё равно сложил разведённые пальцы рук и попытался уловить токи энергии, а уловив, направить. Эльфийская магия почти полная противоположность человечьей. Покусник и знать не думает про потоки, энергию, сферы и информацию, для Эльфа это основа и составляющие магии. Казалось бы, магия разложенная по полочкам, должна быть куда понятней. Если бы эти полочки не были прибиты высоко на деревьях. И разбросаны по всему лесу. Уловить поток. Уловил, но от этого не слаще. Что-то бьётся в ладонь, то ли магия, толи кровь. Лёгкий холодок по спине. Просто ветер? И больше ничего, можно по совету Эльфа наслаждаться существованием потока, его направлением. Может и можно. Для эльфа нет разницы, между фантазией и реальностью. Для эльфа, попрактиковаться годик-другой в пропускании воображаемого ветра сквозь пальцы – пустяки. Эльф во всём видит единственную цель – радость. Не наслаждение, а чистую радость. Эстетическое удовольствие – единственный критерий эльфа. Охотник даже плюнул с досады, правда, не в костёр. Стань эльфом и колдуй на здоровье.

– Эльфизм – произнёс Охотник.

– Факт – отозвался Эльф. Дивный приблизился к костру помахивая бердышом. – Не желаешь оценить? - Спрашивает Эльф протягивая картинным жестом оружие, для него всё картинно, всё игра, причём для себя самого.

- Ну-ка, - Отзывается Охотник. Надо признать иногда действительно неплохие вещи попадают в руки перворождённых, вот только в стремлении к совершенству и красоте, они, по мнению охотника нередко доходили до извращения, и их оружие выходило неудобным, не практичным, и приводило к тому, что сами эльфы убеждаясь в несовершенстве выкидывали своё творение. А кто-то находил и ширились легенды про дивное эльфийское оружие.

Но бердыш был хорош. И вдоволь нарубившись предполагаемого противника. Охотник и Эльф присели у догорающего костра.

– Иногда нужно что-то принять, а не понимать – говорит Эльф.

– Нетипично для эльфа – замечает Охотник.

- Да. Даже эльфийская теория стоит на аксиомах, хотя эльфы не хотят этого понимать. Их может быть много – тогда это ближе к религии. Чем их меньше - тем длиннее и запутаннее цепочки теорем построенных из них. Но всё равно есть вещи, в реальность которых приходится верить. – Эльф замолкает, и по-видимому погружается в прострацию.

Охотник попытался поймать ветер. Ветра нет. Потянуть его на себя, вдохнуть – ничего. Выдохнуть – поднимается ветерок. Охотник заставляет лёгкие выдыхать ещё и ещё. Ветер усиливается. Наконец вдыхает. Ветер всё ещё в небе. Теперь вдох - ветер вроде бы тише. Выдох – совсем стих. Поди его пойми. Но чувство чуда уже овладевает Охотником, он снова верит в свою способность творить. Охотник протянул руку над огнём, опустил прямо в огонь. Чтобы что-то произошло – надо что-то отдать, часть себя. И не только в буквальном смысле. Охотник направил поток жизненной силы из руки, но не во вне, а в огонь, с искренним желанием отдать её вскормленному им костру. С хлопком вырывается из костра огненная сфера, летит по диагонали вверх и исчезает в звёздном небе. Костёр потух – иногда надо отдать всё. Охотник потёр опалённую руку. Запах валерианы с кофе исчез. Его заменил запах палёного волоса. Эльфа рядом не было. Позади в кустах раздавался хриплый смех Покусника. Охотник пнул ногой горсть пепла, но не решив, куда идти остался стоять на холме.

(с) Morendill october 2005.