Странствия в темных сферах или Записки Покусника

Возвращение.

Покусник возвращался домой. Немало времени он провел, странствуя в темных сферах, в местах, недоступных многим, если не сказать всем, более того, эти самые многие даже не подозревали о существовании этих самых мест, а если бы кому-то (кому?!) пришло в голову показать этим, уже ставшим для многих иных , притчей во языцех, многим эти самые места, то даже тогда мало кто, если не сказать никто, не поверил бы в их существование, до того эти места были чужды людскому разуму, сознанию и подсознанию и настолько они отличались от всего, известного и хоть в какой-то мере доступного даже самому продвинутому человеческому гению. Однако еще больше времени (хотя для многих это время прошло бы совершенно незаметно, и, что еще хуже, совершенно бессмысленно) он, Покусник, провел в еще более странных и поистине невообразимых местах, лежащих гораздо дальше (но одновременно – смотря для кого – и гораздо ближе), чем вышеупомянутые странные местности. И, может быть, именно из-за того, что в разных местностях время и пространство течет, мягко говоря, по-разному, нашему герою (хотя для многих он вовсе не представлялся героем ) до смерти надоело странствовать. Нет смысла описывать его скитания и мытарства, ибо не доступны они разумению, и тем паче, описанию, более того, никто, кроме самого Покусника да, может, еще некоторых , не смог бы этого сделать. Настало время , и теперь Покусник возвращался домой.

Он шел через различные местности, настолько различные, что у любого другого обязательно уже зарябило бы в глазах, однако кому-кому, а Покуснику было не привыкать к таким резким переменам окружающего мира, и он продолжал свой путь. Сыпучие барханы невыносимо сияющего под палящим солнцем кварца, йода и мышьяка и гулкие каменные коридоры в глубоких подземельях, необозримые водные пространства, гораздо более широкие, чем где-либо и зеркально блестящие шахматные узоры над головой вместо неба, графитовые горные вершины, самым наглым образом втыкающиеся в так же бесстыдно обнаженное небо и кристаллические пещеры с матовыми сталактитами, непроходимые зеленые джунгли с непролазными зелеными топями и выжженные беспощадным радиоактивным излучением равнины безмолвно, а то и с просто-таки болезненным для нетренированного уха шумом проплывали мимо него.

Улицы незнакомого города змеились и переплетались в непонятные Покуснику узоры, и хотя он был знаком с культурами многих и многих цивилизаций, эти узоры оставались для него непостижимыми. Упорядоченно передвигаться здесь было бы трудновато, пожалуй, даже Охотнику с его поистине выдающимся умением ориентироваться на местности. Наш герой даже не до конца понимал, каким ветром его сюда занесло (скорее всего, северо-южным… хотя, может быть, и востоко-западным…), но упрямо шел вперед, задумчиво упрев взгляд в землю и не видя ничего вокруг себя, пока на уперся во что-то мягкое.

-  О! Прямоугольничек! Я свой съем сейчас. Иди к папочке… - бесформенная куча материи перед ним произвела из себя на свет огромную яму и на Покусника пахнуло смрадом. Но сдаваться он не собирался (хотя и биться с кучей он тоже не собирался) – не поднимая взора, но зажав, однако, нос, он аккуратно обошел кучу, стараясь не наступать в лужи едкой слизи, и, не глядя, кинул в пространство молнию. Куча взвыла и, осев на землю, глухо зарыдала: «Никто меня не любит! Никто не любит монстра энтропии!». Покусник резко обернулся и обругал Кучу последними словами. Вкратце его речь можно передать так:

-  Это ты монстр? Кто тебе сказал такую ерунду? Энтропия побеждена достославным Охотником… Но если б ты и была… был… было энтропией, то я, весьма посредственный маг-самоучка, не смог бы тебя так легко… поставить на место. Так что не пудри мне мозги! А насчет того, что тебя никто не любит – так кто же будет любить кучу , которая грозится всех съесть! Вот если бы у тебя хотя бы вид был пристойный…

- Ну вот… Так всегда. Мне, между прочим, один Охотник повстречался уже; и у нас с ним сделка! Была… А потом, как я узнаю, какой вид пристойный, а какой нет, если меня все боятся. Я из-за этого голодаю!.. Может, ты мне поможешь?

-  Единственное дельное предложение за весь вечер… - проворчал Покусник, намекая Куче на пустую трату времени. Тем не менее, он вынул из кармана магический кристалл, - ты форму менять умеешь?

Они устроились в местном баре, за уединенным столиком в самом углу комнаты. Посетители бросали восхищенные взгляды на удивительную спутницу таинственного незнакомца, и ведь было на что посмотреть! – это была стройная девушка с умопомрачительной фигурой в призрачных одеяниях, цвет и фасон которых как будто все время менялись, плыли в воздухе; так же менялся и цвет пристальных, зовущих глаз; волосы непередаваемого оттенка (радуга блекла рядом с ними!) струились и развевались сияющим ореолом вокруг её головы при полном отсутствии сквозняков…

Наконец незнакомец допил свой коктейль из доброго десятка ингредиентов, половину из которых сам же извлек из обширных карманов (хозяин долго еще будет рассказывать друзьям об этом удивительном клиенте), встал и поцеловал на прощанье скромно потупившую взгляд девушку:

-  И больше никого не ешь…

Покусник (а это был, конечно, он) обвел вдруг помрачневшим взглядом сразу же притихших посетителей, срыгнул клуб зеленого дыма, затейливо выругался, сделал большие глаза и цыкнул на хозяина. Спохватившись, раскатисто захохотал, притопнул на месте и с гиканьем провалился сквозь землю.

Проходя мимо чудесной, благоухающей и цветущей, подобно прекрасному саду, деревушки, утопающей в зелени, Покусник невольно стал свидетелем ужасающей картины: зверского вида нелюди грузили в повозку детишек под крики и стенания их безутешных родителей. Из невнятных объяснений убитых горем крестьян он кое-как понял, что этих детишек угоняли в рабство к какому-то Черному колдуну в услужение, который якобы поставил себе целью вырастить из них целое поколение бессловесных слуг, не помнящих своего прошлого, покорных и безвольных в своем служении хозяину.

Покусник не мог допустить свершения такого ужасающего зла и пообещал крестьянам, что разберется.

Чутье направило нашего героя к одиноко возвышавшемуся за деревушкой холму с мрачной башней на вершине. Что-то подсказывало Покуснику, что Черный Колдун скрывается именно там, и оттуда верховодит совершающимся беззаконием, творя свои темные дела. Люди, выглядывавшие из своих жилищ, с ужасом смотрели на безрассудного незнакомца, без тени сомнения ступающего навстречу своей смерти…

Многие препятствия встретил на своем пути Покусник, но все их благополучно миновал, поминутно вспоминая добрым словом уроки нехуманской сверхлогики Графа, всепроницающего внимания Охотника и возвышенной мудрости дивного народа Эльфа. Благодаря полученным знаниям он миновал все ловчие ямы, растяжки, подпорки, падающие глыбы и рушащиеся потолки; диких зверей, наемников-людей и кромешных нелюдей. Где-то ему приходилось воспользоваться полученным в прошлых переделках опытом, - красться, притворяться, укрываться, прикидываться и мимикрировать; кроме того, он с умом употреблял в дело науку своих друзей в многочисленных бесшумных и не очень схватках со стражей; ну, и конечно, пускал в ход свою магию, доставшуюся ему от рождения в дар, для открывания дверей, обезвреживания ловушек, усмирения противника и всех прочих штучек.

Наконец, благополучно миновав все препятствия, Покусник проник в самое сердце темной башни. Поднимаясь по мрачной, слабоосвещенной лестнице на самый верхний этаж, поминутно переступая через чьи-то бренные косточки и черепки, прикованные на каждом повороте ржавыми цепями к стенам и поражаясь жестокости хозяина башни, Покусник обдумывал свое появление пред очами Эльфа . Будучи в душе артистом, наш герой подготовил блистательную обличительную речь, которой надеялся низложить царящее здесь зло, и, являясь противником всяческого насилия, наставить пресловутого Черного колдуна на путь истинный. Однако блеснуть актерским талантом ему не пришлось. Едва распахнулась тяжелая дверь в покои колдуна, на Покусника пахнуло потусторонним холодом и единственное, что он успел разглядеть, было исчезающим во тьме портала очертаниями Эльфа , вопящего о том, что, дескать, зло не может быть побеждено. Портал захлопнулся, рассыпав по полу сноп искр, а Покусник присел на опустевшее кресло, задумчиво переводя взгляд с одного орудия пыток на другое. Он без труда мог проследить путь Эльфа среди отражений, воспользовавшись тайным знанием, однако что-то ему подсказывало, что их дороги еще пересекутся в недалеком будущем. Вздохнув, он выглянул в окно и удовлетворенно увидел, как крестьяне, вооруженные чем попало, гоняют по селу вдруг осиротевших нелюдей и выводят из подземелий вчерашних рабов.

Эта картина не могла не порадовать сердце Покусника.

Но он отлично понимал, что во множестве других миров зло все еще не побеждено и у Покусника и его друзей еще полно работы…

Кладбище выглядело пустынным, покинутым, даже заброшенным. Когда Покусник проходил через него, он не встретил ни одной живой души. Перекошенные памятники, поваленные надгробия, разрушенные склепы, - все говорило о том, что многие годы, да что там, - столетия – этих заплесневелых каменных плит не касалась рука человека. Скрюченные деревья, исковерканной арматурой торчащие из земли, тянущие свои почерневшие лапы-ветви в разные стороны, норовящие зацепить зазевавшегося путника за полы одежды… Взрытая земля, поднятый, взрыхленный узловатыми корнями грунт, камни, подвертывающиеся под ноги, торчащие тут и там края домовин и гробов, закопанных лишь бы как, а то и еще похлеще: повсюду, чуя приближение теплого, живого человека, из-под земли высовывались полусгнившие, с отслаивающейся кожей (где она еще сохранилась) руки, сведенные судорогой в зловещем кровожадном порыве. Над головой кружатся летучие мыши вперемешку с гнилой листвой, клочьями паутины и прочего хлама; по кривой тропинке меж могил стелется туман, мутный и ядовитый, точно ведьмино зелье, отравляя все на своем пути, разъедая гранитные памятники и поваленные стволы деревьев, ползет, как яд по жилам, нехотя расступаясь перед путником и сразу же за ним смыкаясь, будто и не проходил тут никто только что.

Короче говоря, кладбище как кладбище.

Однако… Что-то наводило Покусника на мысль, точнее, мысль сама зародилась у него в мозгу и никак не хотела его покинуть… мысль о том, что что-то не так… Покуснику всегда нравились кладбища, где он спокойно мог пообщаться с мудрыми душами, без спешки и суеты. Но это кладбище почему-то вселяло в него тревогу; не понимая, что к чему, он перешагивал змеящиеся корни, переступал руины склепов и могильников, разгонял перед собой туман, посылая вперед путеводный огонек; но в этом затхлом, гнилостном, прямо-таки болотном воздухе, затягивающем в разрытые могилы, как трясина, даже его нетушимая трубка не хотела разгораться как следует, и приятно-терпкий дымок терялся в почти ощутимом запахе разложения.

Вдруг дорогу Покуснику преградили несколько неживых, отвратительно похабно жестикулирующих и откровенно нехорошо ругавшихся. Они тянули к Покуснику свои лапища, покрытые отвратительными червивыми струпьями, мерзкой гноящейся коростой и тошнотворными гниющими язвами, хрипяще-булькающими голосами требуя свежей крови. Разумеется, Покусник и не собирался выступить в качестве донора для всего этого кошмарного сброда. Театрально взметнулись полы его одежд и на свет родилась угольно-черная коса, лишь кромка лезвия которой ядовито-тонкой ниткой сверкала в тусклом свете трех лун. Поднялся жуткий, адский вой и стенание, в разные стороны поползли ампутированные конечности, извиваясь впотьмах как ядовитые гады, сквернословя, оставшаяся в живых нежить ныряла в разверзшиеся могилы, спешно укрываясь надгробиями и постаментами памятников. Одного из этих уродов Покусник подцепил острием косы под ребра, и тот, пузырясь от ужаса и разбрызгивая вокруг зловонную сукровицу из мерзких гнилых бубонов, сплевывая на землю дымящуюся слизь вперемешку с личинками и опарышами, поведал нашему герою о некоем Графе – предводителе тьмы, путем поощрения или запугивания толкающего бедных неживых на грязные делишки. Более того, этот Граф, пользуясь магией, поднимал из могил ни в чем не повинных, безгрешных упокойничков, и, измываясь над их чистыми, в общем-то, душами, склонял их к совершению богохульственных, кромешных преступлений над живыми . Разумеется, Покусник такого стерпеть не мог, и, отпустив на скорую руку зомби грехи, отправил его душу к праотцам, где ей, скорее всего, будет несравненно интересней и поучительней находиться.

Поминутно наступая на сверхъестественно извивающиеся конечности, задыхаясь от переполнявшей его ярости, Покусник жалел, что при нем нет Охотничьего керосинчика, чтобы спалить эту дрянь ко всем чертям…

Край обрыва нависал над водой, по поверхности которой скользили солнечные блики и какие-то твари, своим поведением напоминая не то дельфинов, не то пингвинов. Покусник любил море издали, с бережка, взглядом эстета всматриваясь в заоблачные дали и покуривая свою любимую трубку. Над волнами разносились звучные аккорды его лютни и умиротворенное мурлыканье. Изредка на его плечо присаживались морские пташки, выпрашивая корм, или из нор выглядывали заинтересовавшиеся музыкой звери. Утомившись от созерцания и сетуя на чересчур яркое солнце, Покусник подкинул лютню в воздух. Перевернувшись, она превратилась в баклажку с прохладным пивом и плавно опустилась в его ладонь. Однако насладиться божественным напитком нашему герою так и не пришлось. Воды океанчика вздыбились и, окатив Покусника брызгами, на бережок выпрыгнул водяной элементаль. Одновременно с этим событием произошел ряд других, не менее странных: из внезапно завихрившегося воздуха соткался еще один, на этот раз воздушный элементаль, а из-под взбугрившегося песочка выбрался элементаль земляной. Увидев такие дела и будучи весьма впечатлительной натурой, Покусник раскрыл рот, и из выпавшей оттуда трубки выкатился горячий уголек, в мгновенье ока выросший до размеров огненного элементаля. В воздухе пронеслись громовые раскаты литавр и зазвучала мрачная музыка, ошеломив Покусника. Все четыре духа с угрожающим видом двинулись на нашего героя, злобно поблескивая поросячьими глазками…

Такого Покусник стерпеть не мог. Раздосадованный предательством любимой трубки, он пнул оную ногой: дымясь и кувыркаясь, трубка упала далеко в океане. И, видимо, врожденная волшебность нашего героя и тут проявилась на деле. Огненный и водяной духи ни с того ни с сего столкнулись, и произошло нечто странное: дух огня стал увядать на глазах, коптя и приникая к земле, а водяной с шипением и воплями клубиться и испаряться. Ободренный таким стечением обстоятельств, Покусник сосредоточил внимание на двух оставшихся противниках, изрядно оробевших. На ум ему пришла древняя мудрость: подобное подобным излечивается; не долго думая, Покусник взмахнул руками и послал навстречу воздушному элементалю атмосферный фронт пониженного давления. Последний неимоверно раздулся и потемнел, конвективными потоками его потянуло ввысь, где он благополучно пролился мелким дождичком. В оторопевшего же духа земли Покусник изящным жестом метнул молнию, которая, попав в элементаля, зарядила его статическим электричеством. Слабая магия элементаля была бессильна перед законами физики и наэлектризованные его частицы с легким шуршанием разлетелись в стороны… Но когда пыль рассеялась, Покусник увидел двух первых духов, поднабравшихся сил. Грозно рыча, они подступали к нему с противоположных сторон, музыка становилась все более угрожающей, Покуснику даже почудилось злорадное хихиканье кого-то невидимого, чье присутствие он давно неясно подозревал…

Но наш герой непрост! На ум ему пришла очередная мудрость: с огнем следует бороться огнем же; и воодушевленный Покусник послал навстречу огненному элементалю стену сплошного огня. Дух огня поздно понял, что ему грозит, и лишь встретившись со стеной вплотную, взревел в бессильной злобе, но минуты его были сочтены: ослепительно вспыхнул он в последний раз и потух. Покусник стремительно развернулся ко второму противнику, занося руку для страшного возмездия, но, заметив в глазках элементаля панический страх, в последний момент сменил гнев на милость и неотвратимым заклинанием холода заморозил водяного духа на месте. Дух отчаянно пытался освободиться из ледяного плена, видя приближение Покусника, но сила заклятия была велика. Зловещая музыка захромала и разлезлась по швам, как будто у музыкантов отобрали ноты; несколько мгновений воздух наполняла какофония, но и она вдруг стихла на середине такта. Покуснику почудилось, что кто-то невидимый, стремительно улетая за горизонт, плаксиво запричитал на непонятном языке…

Покусник уселся на песок возле ледяной глыбы, наслаждаясь прохладным дуновением, исходящим от нее, подобрал баклажку и жадно выхлебал не успевшее нагреться пиво. Отшвырнув опустевшую тару, он вперил взгляд на посиневшего от холода элементаля и спокойно произнес:

-  Если ты скажешь, что тебя призвал сюда и натравил на меня некий Покусник , я тебя тут же уничтожу.

-  Пощади, хозяин! – залепетал трясущийся от ужаса элементаль,- пощади, у меня большая семья, мне надо ее кормить!

-  Отлично… Покусник давно понял, кто чинил на его пути препятствия, – происходившие до этого события навели его на мысль, что нечто похожее и должно произойти, как логическое завершение череды странных встреч, – и что прикажешь с тобой делать?

-  Отпусти меня в океанчик…

- Я тебе пригожусь! – саркастически оборвал его Покусник. – Ладно, ступай. И не греши…

Наш герой никогда не был сторонником насильственного метода решения проблем. Но, глядя вслед удаляющемуся в морские глубины элементалю, он с тревогой думал, что же еще приготовит ему судьба…

На неизвестно какой по счету день (или ночь – они тут были очень похожи, разве что ночь вроде чуть светлее) блужданий по замерзшему до остекленения лесу Покусник заметил вдалеке за деревьями неясный свет и направился к нему. Однако когда до источника света оставалось совсем немного, и завиднелись сидящие вокруг костра фигуры, и стали слышны их зловеще звучавшие голоса, Покусник в изумлении остановился и, неслышно подобравшись поближе, залег за деревом…

-  Надо убить их всех! Женщин, детей, стариков, - всех! – сказал Покусник .

-  Нет. Сначала мы их хорошенько помучаем… попытаем… посадируем! – ответил Охотник .

-  Да, да, а трупы ограбим, расчленим и съедим! – подал голос Граф .

-  А потом сожжем ко всем чертям всю деревню! – вторил ему Эльф …

Покусник в смятении привалился спиной к стволу дерева, он не верил своим глазам: перед ним вокруг костра сидели его друзья и он сам! Этого не может быть, сказал себе Покусник и оглянулся. Компания продолжала сидеть возле костра и строить злодейские планы. Тщательно обмозговывая происходящее, Покусник пришел к выводу, что сии лица и были теми самыми Покусником , Охотником , Графом и Эльфом , о которых упоминали все встреченные им заблудшие души. Вся шайка в сборе! Надо что-то делать, решил Покусник. Глотнув изрядно для храбрости из фляги, он подумал и глотнул еще. Наш герой отполз от костра на порядочное расстояние и приготовился к магическому сеансу связи с Эльфом посредством кристалла всевидения и всеслышания. Кратко обрисовав Эльфу ситуацию, он завершил сеанс, попутно набивая запасную трубку смесью табака и сушеных кажанов и бормоча зловещие заклинания. Ожидая прибытия Эльфа, Покусник открыл портал, и буквально за шкирку вытащил завороженного Охотника из-за монитора трактора. Охотник мигом пришел в себя и уже было открыл рот для вопроса, как Покусник остановил его нетерпеливым жестом, пытаясь перевести дыхание после сложнейшего проникновения сквозь измерения. Он был удручен тем, что Граф не явился на его вызов, ведь в противном случае на их стороне была бы сильнейшая и чернейшая магия неживых бессмертных. Но вот уже послышались почти неслышные шаги, и перед друзьями предстал Эльф с целым ворохом оружия, занося руку для цветистого эльфийского приветствия. Однако заговорить он не успел, так как на голову ему неизвестно откуда свалился Граф, подняв тучу пыли, и оружие с грохотом рассыпалось.

-  К чему такая спешка?! – сквозь клыки прошипел Граф, вытирая рот рукавом мантии. Ответить ему Покусник не успел, так как из-за деревьев выскочили Покусник , Охотник , Граф и Эльф , привлеченные шумом.

Недоумение друзей продлилось недолго; ровно до тех пор, пока пришельцы не выхватили оружие и не бросились в атаку. Каждый из них почему-то выбрал для нападения своего двойника, так что для постороннего наблюдателя (если бы тут таковые водились) вся сцена выглядела достаточно эффектно. Завязалась тяжкая битва: Граф и Граф стояли друг напротив друга, шипели и размахивали руками, чертя в воздухе огненные пентаграммы, впрочем, без какого-либо видимого успеха. Эльф и Эльф , казалось, сошлись в танце, а не в поединке, так плавны были их движения – фехтовальщиками они были хоть куда, и несмотря на воздушную легкость выпадов, от их клинков летели снопы искр. Оба Покусника перебегали от дерева к дереву в поисках защиты от огненных шаров, смерчей, винных паров и молний, посланных ими же самими и которые обуглили, выкорчевали, растопили или расщепили уже порядочный кусок леса. Охотники же сцепились в кровавой схватке в плотный клубок, и нельзя было сказать, где Охотник, а где Охотник (чего, впрочем, нельзя было сказать и до схватки). Один из них пытался набросить на другого страшное лассо из веревки и двухстороннего скотча, второй умело парировал все поползновения при помощи канистры и туристического топорика. В общем, схватка завязалась не на жизнь, а на смерть. Дым стоял столбом, закрыв небо, земля дрожала, молнии сверкали, а наши герои доблестно и самозабвенно сражались.

Граф непрестанно ортогонализировал пространство, пытаясь подобраться к противнику, однако Граф отвечал на это симметричными функторами, отклоняя атаки, затем, транспонируя матрицу переходов, старался связать руки Графу, который в свою очередь покоординатно спускался в нижайшие измерения, уходя от страшных выпадов. В это время Эльф спустил на поле боя стаю церберов и плохо пришлось бы друзьям, если бы Эльф не отправил в бой римские легионы, начисто сметая адские полчища. Его противник не сдавался: тяжелая танковая дивизия, идя ромбом, внесла смятение в когорты легионеров, но тут небеса разверзлись и на тяжелую артиллерию обрушилась стая архангелов верхом на сверхзвуковых истребителях. В тот же миг косяк огненных драконов Покусника взвился в воздух и пожрал светлую авиацию. Но только драконы изготовились сделать боевой маневр, как навстречу им понеслась туча заколдованных игл, силой магии разрушая драконовы чары. На земле в это время происходила битва ежей-големов с костяными дятлами, причем перевес был явно на стороне ежей, теснивших дятлов в линейное подпространство и тут бы и конец битве титанов, как Охотник запустил в гущу сражения черную дыру, поглотившую всех ежей, как былинку в поле. Сообща наши герои повысили меру энтропии в окрестностях черной дыры, аннигилировав оную при помощи антиматерии, но вот противник вновь готовит какую-то подлость: не то переполнение стека, не то поток заряженных частиц…

И неясно было пока, кто же возьмет верх в этой битве, кто же одержит победу, ибо сила сошлась с равной, разум схватился с равным, умение схлестнулось с равным, и не представлялось возможным склонить чаши весов в ту или иную сторону… Долго продолжалась схватка, и не видно было ей конца и края, пока, утомленные, не держали стороны военный совет. И разошлись воины по разные стороны ристалища, и совет держали между собой. Однако издревле, во всех мирах и временах было заведено, что добро побеждает зло, а в схватке бобра с ослом всегда побеждает бобро, какие бы ипостаси любая из сторон не принимала, тщась быть схожей с противником. Вселенские силы света и добра были на стороне наших героев, хоть и пользовали они, не гнушаясь, чернейшую из магий, и жесточайшие из методов применяли, стремясь воцарить разумное, доброе и вечное. Противник же их был настолько ослеплен лютой ненавистью, одержим жгучей злобой и жестоким насилием над всем сущим, что не ведал он препятствий и препон на своем пути, чиня тиранию грехопадения и царствие беззакония и жестокости на своем пути, что гнушался элементарнейших правил логики и аксиом алгебры в своем бесчинстве, уподобляясь энтропийным тварям, зверям беспросветным и нелюдям необразованным, и действовали они несогласованно и разобщенно, как и подобает исчадьям зловещим, детям тьмы хаотической. И тогда осиял свет порядка головы наших героев, и озарила их умы светлая идея: в своих действиях сплотиться, опереться на плечи друг друга и, как единое целое, объединив усилия, нанести решающий удар по обессилевшему, изможденному врагу закона. И призвал на помощь Эльф свою магию природы, красоты и гармонии, а Граф – магию темную, но столь же упорядоченную и подчиненную строжайшим законам логической алгебры и алгебраической логики; Покусник поддерживал их смертоносную черно-белую силу своей, не менее зловещей, серой, хуманской магией, что не поддается счислению и приведению, таким образом соединяя воедино три вселенских столпа мироздания и одухотворения. Охотник же, вопреки мнению того же виртуального наблюдателя, которого тут, разумеется, не существовало, вовсе не бездействовал, а, соединив свой разум с сознанием друзей в мощнейшую семантико-фреймовую архитектуру, направлял их сплоченные усилия, напрягая все резервы своего могущественного разума, заручась поддержкой аналитического ума Графа, непредсказуемо-эстетичного мозга Эльфа и извращенного в своей развращенности сознания Покусника.

В ту же минуту небеса упали на землю, а земля перемешалась с небом, и на многие световые года вокруг измерения спутались и сплелись друг с другом, что, в общем, уже другая история…

Долгие часы дым стоял над материей, а антидым – над антиматерией, скрывая от посторонних глаз происходящее, пока, наконец, по прошествии многих веков не рассеялся и не открылось совершенно пустое поле брани, где теперь не существовало ничего, кроме героев нашего повествования, сумевших разъединить причинно-следственную цепь вселенского бытия, устранив тем самым сам факт существования Покусника , Охотника , Графа и Эльфа .

Короче, все остались довольны…

В воспаленно-белом ночном небе вспыхивали блестящие черные молнии, раскалывая змеистыми трещинами тусклый негатив мира; проникая глубоко в землю, они расплывались в ней, как чернила, вылитые в стакан с молоком, пробуждая к жизни немертвых, что тянули руки из тьмы своих могил. Едкий дождь хлестал землю, его капли взбивали облачками пепел, пух и прах у ног Покусника, разряды космической энергии бомбардировали его усталое сознание, у самого края бытия мерцали адскими фотовспышками порталы в межмировое пространство, из которых веяло потусторонним холодом, покрытые светящимся инеем переплетенные ветви бросали скользящие тени на его чело - любой, увидевший эту кошмарную свистопляску, умер бы на месте от страха; однако Покуснику даже нравилось это светопреставление, иначе он не построил бы себе дом в этом ужасном месте.

Колоссальные ворота в несколько человеческих ростов распахнулись с органным ревом, впустив в огромный зал клубы тяжелого тумана, и на пороге возник из ничего (или из темной материи, если вам угодно) размытый силуэт. Ураганный ветер отрывал клочья от тряпья, в которое куталась загадочная фигура, и уносил прочь, в слепяще-белую ночь. Покусник (а это был именно он, а не кто-то другой, можете не сомневаться) воздел руки к небу и меж ладонями проскочила яркая ветвистая искра – «Обожаю спецэффекты», - ступил внутрь и ворота захлопнулись, а туман рассеялся. Покусник неторопливо зашагал вперед, и факелы на стенах зала загорались, потрескивая, один за другим, по мере его приближения, и освещали ему путь. Лица на портретах, висевших по стенам, приветливо улыбались ему, или кивали, здороваясь, или просто протягивали ему руку для приветствия. Боевые доспехи кланялись, а вежливые привидения расступались на его пути.

Покусник уселся в удобное кресло напротив жарко пылавшего камина, устало вздохнул и опустил голову на грудь. Отставив руку в сторону, он сделал повелительный жест, и на ладони появилась запотевшая бутылка пива. Сделав жадный глоток, он достал из воздуха трубку, вынул из камина уголек, глубоко затянулся и довольным голосом произнес:

- Вот я и дома…

Wizzard ® November 2005.