Morendill: Сказка

Сказка об Охотнике

В портовом городке был обычный летний вечер. Впрочем, обычным он мог показаться какому ни будь преклонного возраста горожанину, или из года в год приплывающему в порт капитану. Молодому человеку в чёрном кожаном плаще, этот вечер дарил столько новых ощущений, сколько он не получал за все месяцы скитаний по каменистым горам, заросшим кустарниками лесам и продуваемым всеми восемью ветрами степей. На худое, смуглое лицо причудливо падали разноцветные тени, от развешенных на улочках фонарей. Его глаза несмотря на возраст умели быть холодными и бесстрастными, он привык одинаково бесстрашно смотреть и в самую суть вещей, и окидывать взглядом их обширные, порой кажущиеся бесконечностями поверхности. Бывало, в его скитаниях ему приходилось защищать свою жизнь, и тогда, в жестоком бою его глаза полыхали яростным пламенем. Бывало и так, что пламя бесшумно струилось, впитываясь во тьму, отражаясь в этих не по возрасту мудрых зрачках. И сейчас тёмные глаза странника сияли яркими безвредными искорками. Он обнаружил, что здорово соскучился по теплу, которое пронизывало обитаемые поселения, по потоку жизни. Что казалось, позабыла на время свои же жестокие законы, и струилась, светоносными потоками. Струилась чередой огней, мельканием ярких нарядов, струилось гомоном таверн, музыкой, топотом пустившихся в пляс ног, криками ночных морских птиц. Бальзамом проливалась запахами домашней кухни, крепкого, эля, водорослей и забористого табачка. И юноша жадно пил эти потоки, всеми семью чувствами он упивался сейчас окончанием добровольного одиночества. Не смотря на поздний час лавки близ порта не были закрыты, и ярким светом зазывали уже чуть подгулявших, но от того только более щедрых покупателей.

Войдя в город с непроницаемым лицом и плотно сжатыми губами, путник ни как не ожидал, что его так быстро затянет в живой водоворот городской жизни. А порт на то и порт, чтобы каждый вечер превращался в праздник. Неспешно шагая по уютным узким улочкам, что полого спускались к набережной, он уже широко улыбался желтоватой, но доброй улыбкой. Живые глаза напротив лихорадочно бегали, пытаясь не упустить ни грана из каллейдоскопного узора этого вечера. С удовольствием облегчив свой кошель у пары торговцев редкими травами и оружием, парень наконец решил, что пожалуй притомился бродить. Хотя мог сутками без устали мерить шагами пески, льды и скальные перевалы. К тому же в душе зародилось давно позабытое желание выпить пинту доброго тёмного эля. Не раздумывая, юноша двинулся к гостеприимно раскрытым дверям ближайшего трактира. Предупреждающего взгляда и хорошо заметной рукояти топора над плечом оказалось достаточно, чтобы плутоватый парень рядом с дверью отступил в сторону, и даже приятно улыбнувшись сотворил приглашающий жест.

– До чего же славно. – подумал наш герой – даже воришки и те улыбаются.

В прочем, при любом раскладе для них в этом городе найдётся вдоволь добычи более доступной и безопасной. На вновь вошедшего обратило внимание несколько человек из толпы, галдящей, поющей, и, естественно пьющей в трактире. Однако, как с удивлением обнаружил путник, излишнее внимание, не раздражает, и даже не настораживает его. Хоть и не сразу, но отыскался свободный столик у жарко пылающего камина – видать привыкшим к теплу горожанам после целого дня под солнцем не очень нравилось жариться еще и у камина. Да и находились куда более приятные согревающие средства. Молодому же Охотнику, коим являлся наш герой, всегда нравилось смотреть в огонь, в долгих опасных походах – занятие более чем легкомысленное, но здесь он мог себе позволить насладиться зрелищем по его мнению превосходящем все гладиаторские бои, в купе с заморскими зверинцами и другими увеселениями. Присев в удобное кресло Охотник вынужден был признать, что если холод горных ночей ещё не до конца ушёл из костей, то теперь он обратился в паническое бегство от разливающихся волн тепла, покоя и расслабления. К обычным вишнёвым поленьям камина, хозяин подмешивал душистые травы, из которых чуткому тонкому носу юноши удалось различить только валериану. Принесли заказ, и Охотник прикрывая от света, а может от удовольствия глаза пригубил из тяжёлой хрустальной кружки.

Давно был выпит эль, давно съедено угощение, и даже убраны заботливым хозяином приборы, ночь полностью вступила в права, облив город дёгтем и обсыпав перьями не гаснущих окон и фонарей. Охотник дремал у огня вытянув ноги в тяжёлых сапогах почти на решётку камина. Никто его не тревожил, да и как тревожить гостя расплатившегося загодя, да ещё и полновесным серебром. Гомон в трактире чуть поутих, но всё же он был полон на две трети. Степенно велись беседы, иногда заставляли вздрогнуть веки взрывы бурного хохота, звенел хрусталь, щёлкали дубовые кружки посетителей победнее, хотя волею случая избранный Охотником трактир оказался весьма респектабельным. В прочем угощение по карману находилось каждому, в отличии от некоторых владельцев не желавших видеть ничего кроме серебра, хозяин этой таверны, название которой Охотник не заметил, принимал и медяки. Конечно, усаживали таких посетителей не в кресла а на скамьи и посуда была деревянной, хоть и добротной. Основой же хорошей репутации служила та спокойная атмосфера, которая сморила в сон и нашего героя. Здесь никогда не бывало пьяных драк и прочего непотребства. Сюда приходили отдохнуть люди ценящие покой. Задиристые гуляки обходили заведение стороной, и хозяина это устраивало, поговаривали даже, будто он сам оплатил услуги некоего чародея и тот заклятием надолго обеспечил не только качество эля и крепость стен, столов, кресел и прочей утвари, но и привлекательность таверны только для желательных гостей.

Охотник дремал, его тело не подвело хозяина – о необходимом сне позаботился рассудок, и сознание, перенасыщенное в последние часы впечатлениями. Всё таки даже для портового города его внешность была необычна, и не один взгляд временами скользил по фигуре, в чёрном плаще с косой застёжкой. Странный гость не снял одежды, не расстался и с оружием – рукоять за спиной выглядела тем устрашающей, что не понятно было какое орудие на нё засажено. Всё что открывал плащ, черный и настолько чётко очерченный тенями от камина, что казался высеченным из обсидиана – кисти рук с истончёнными длинными пальцами, Диковинные сапоги с круглым носком и толстой рифлёной подошвой. И лицо - выразительные скулы, смуглая кожа, длинный с горбинкой нос, тонкие ноздри, бледные, утончённые губы, пронзительные глаза прикрыты, так, что и не скажешь – спит ли посетитель или просто прикидывается, исподтишка наблюдая за остальными. И случайные взгляды поспешно отводились прочь, всё таки слишком хищные черты лица, взгляд из под век – взгляд затаившегося зверя, чуть приподнимающаяся губа обнажает, хоть человеческие, но острые зубы. Пальцы ещё более тонкие из-за теней кажутся длинными бледными когтями.

– Да нет же, просто наваждение – тут же одёргивал себя посетитель, но взгляд отводил.

Парень и сам не понимал, спит он или нет, он видел таверну, слышал приглушённые голоса, однако пошевелиться не мог, или, скорее у него не возникало такого желания. Вот хозяин до двери провожает какого-то важного гостя – всё таки поздновато уже – а этот явно из знатных – не пристало ему по ночам в кабаках заседать, пусть даже это вовсе и не кабак. Ещё через какое-то время дверь отворилась, и с улицы вошёл тонкий, но без худобы высокий человек. Человек облачён был в свободную зелёную рубаху, мягкой бежевой кожи штаны, Пояс скреплялся изящной серебряной пряжкой, на плечах короткий зелёный плащ. От запястья до локтя руки гостя затянуты в кожаные наручи - чисто декоративные, с растительным узором, и толщиной не более ногтя. Широкие рукава красиво собирались у локтя, заправленные в наручи. Тёмно русые волосы украшены несколькими косицами и тонким обручем. На плече новоприбывшего висела сумка с лютней. Улыбнувшись всем присутствующим, пришедший кивнул хозяину и прошёл к середине зала – прошёл не касаясь досок пола, во всяком случае они не прогибались под его весом. Сомнения закрались в душу Охотника, волосы гостя спадали на плечи начисто закрывая уши, но когда он тронул струны и запел у Охотника сомнений не осталось, перед ним ни какой не человек. Перед ним дивный эльф, представитель по преданиям бессмертного народа. Славившегося превыше всего своей мудростью и искусством. И вот, впервые за свою жизнь, Охотник убедился, что слухи об искусстве эльфов нисколько не преувеличены, по крайней мере в отношении музыки. Эльф пел на знакомом человечьем языке, но обычные слова настолько гладко выходили из под языка перворожденного и так восхитительно складывались в узор повествования, что наш герой перестал обращать внимания на остальной трактир. Струился шёлк музыки, вилось по нему прихотливое шитьё песни, и с каждым стежком Охотник всё глубже и глубже проваливался в сон. Наконец последние аккорды опустились в пучины ночи. Охотник не видел снов, и трудно было поверить, что не был сном весь этот вечер в безымянном портовом городке, в безымянном же трактире. Охотник уже пребывал там, где равнобесполезны и вера и безверие. Ночь наконец заполучила его и не собиралась выпускать из своих сетей до утра.

Охотник очнулся от первого же прикосновения теплого утреннего луча солнца, но приоткрыв глаза и оглядев пустой зал таверны решил, что ещё пол часа посидеть развалившись в удобном кресле будет не лишней роскошью. Из потухшего камина тянуло утренней сыростью и едким запахом прогоревших дров. Хозяин то ли не решился тревожить непредсказуемого незнакомца, к тому же ещё и расплатившегося с изрядной щедростью, то ли в этом заведении было принято оставлять гостей на ночь. Ещё раз оглядев таверну Охотник склонился к первому варианту, во всяком случае, кроме него в зале никто не сидел. Стулья поставлены вверх дном на столы, лавки и кресла задвинуты. Косые полотнища из лучей восходящего света и мелкой пыли тянулись из окон и падали на пол застилая его клетчатыми пятнами. Парень ещё немного посидел с закрытыми глазами, а затем быстро встал. Встал, чтобы столкнуться взглядом с хозяином трактира, тот как раз завершил протирать стойку бара, которую Охотник не видел сидя, и направлялся к дверям корчмы. Проходя мимо своего молодого постояльца хозяин благодушно улыбнулся и как бы между прочим заметил:

- Cутки в нашей корчме стоят три серебряных, а если вы останетесь на неделю, то сойдёмся на двух золотых. – заметив сдвинутые брови юноши трактирщик мгновенно добавил, - разумеется пока что вы на положительном счету. Что пожелаете к завтраку? – Хозяин расплылся в улыбке. Без подобострастия, а скорее из симпатии и долга работы с людьми.

Дав Охотнику время на раздумье, он ушёл открывать своё заведение. Юноша наблюдал как пришедшие работники и сам хозяин расставляли стулья, Одна из официанток принесла откуда то охапку полевых цветов и теперь они стояли в деревянных вазах на каждом столе. С улицы послышались звуки первых телег и прохожих, с кухни запахло завтраком. Охотник вышел за порог гостеприимного убежища и потянулся, хрустнул спиной, с лёгким хрустом сжал кулаки. В своих долгих походах он не привык к утренней зарядке, там каждый день и так становился настоящим испытанием, и не было никакой нужды в дополнительных упражнениях. Отдыхая, Охотник придерживался того же правила, ограничиваясь вправлением суставов. Постояв ещё пару минут глупо улыбаясь редким пока прохожим, в основном тянущимся в сторону порта, подышав йодированным морским воздухом, Охотник вернулся на своё место. Хозяин суетился где-то на кухне, и заказ у юноши приняла одна из официанток. Она же уведомила его, что уплаченного им вчера золотого хватает на оплату заказанного им завтрака. В креслах за маленькими столиками появилось несколько городских нобилей. На белые скатерти перед ними уже ставили ароматные блюда. Охотник же удовлетворился джезвой крепкого заморского кофе и парой диковинных хлебных колец посыпанных сезамом. Но как ни неприхотлив, казался завтрак путника, стоил он ничуть не меньше чем солидный обед того же нобиля. У Охотника скопилось немало денег, а возможностей их потратить в скитаниях по пустынным окраинам мироздания почти не представлялись. Охотник решительно допил кофе прямо из джезвы, прихватил недоеденное колечко и вышел из таверны прочь. Двинувшись наугад, Охотник первые пол часа бродил по цветастым улочкам. Натренированные ноги сами несли его, в то время, как их хозяин размышлял о своём. Размышления его были скорее праздными, чем целеустремлёнными, он оглядывал сочную южную зелень кипарисов и фруктовых деревьев, вдыхал йодированный морской воздух. Чуть освоившись, Охотник решил пройти в порт. Несмотря на то, что городок ютился на довольно крутом склоне, в нём не было ни одной прямой улочки, а потому моря с улиц видно не было. Охотник Просто пошёл вниз, каждый раз выбирая более широкую и насыщенную зеленью улицу. Он уже почти дошёл, в воздухе, к запаху моря примешался запах свежей рыбы, водорослей и мокрой древесины пристаней. Однако дойти так просто ему не удалось. Солнце припекало всё сильнее, а тот факт, что охотник до сих пор не снял чёрный кожаный плащ, не добавлял комфорта. Осознав, что если он не найдёт себе прибежища, очень скоро он может хорошенько провариться в собственном соку, Охотник нырнул в первую попавшуюся лавку, благо вблизи порта улицы почти полностью состояли из них. Хлопнула за спиной дверь, и Охотника поглотил полумрак.

Окунувшись в прохладный мрак помещения, Охотник тут же чуть действительно не нырнул, оступившись на неожиданно крутой лестнице спускающейся сразу же за порогом. Остановится он сумел, лишь широко раскинув руки и упершись ими в недальние стены. На нижних ступеньках играли красноватые отблески, из-за чего лестница вдруг напомнила Охотнику спуск в преисподнюю, которую ему недавно описывал один странствующий монах. Аккуратно ступая по высоким ступенькам, Охотник так внимательно смотрел под ноги, что совсем не удивительно, что он крепко приложился о верхнюю балку дверного проёма возникшего на пути сразу после лестницы. Скривившись от боли охотник ещё сильнее надвинул на лицо капюшон и вошёл в комнату. Хотя скорее это походило на зал, потолок был не очень высок, но терялся в темноте, никаких фонарей, факелов или хотя бы свечей в помещении не было. Однако свет отражённый от дальней стены давал возможность ориентироваться и заманчиво блестел на металлических штуковинах. Вдоль стен которого грудами лежали металлические заготовки, детали доспехов, булыжники руды и просто хлам. В середине, перегораживая комнату стояла печь, за ней тоже была свалена большая гора руды. Жерло печи находилось с противоположной от Охотника стороны, и он пока мог лишь угадывать кто стоит за ней по изломанным теням на стенах. Охотник приблизился к ближайшей груде оружия и с интересом стал её рассматривать, перебирая удивительные для него вещи, невольно его взгляд достигал теперь и до спорщиков, стоящих около наковальни перед пышущим пламенем горном.

Охотника охватил радостный восторг который всегда испытывает любопытный человек когда необычайное и ранее невиданное открывается ему. Охотник странствовал по горам и пустыням, но путь его, как и обучение, по большей части проходил в одиночестве, охотник не раз слышал о диковинных расах населяющих бескрайний мир, но всё же гнома он видел впервые. Во втором собеседнике Охотник вскоре узнал вчерашнего эльфа из таверны. Эльф в споре внешне оставался спокоен, только нервно сплетающиеся и расплетающиеся пальцы указывали на нетерпение, а может и на раздражение дивного. Гном же напротив не стеснялся эмоций, он то бормотал себе под нос, то выкрикивал отдельные слова иногда подкрепляя их ударами молота по наковальне. Заинтересованный Охотник подошёл поближе забыв выпустить из рук что-то из подобранного на груде. Всё ещё скрываемый тенью, он стал свидетелем окончания спора.

- Что за дурацкий эльф,- сердито буркнул Гном. - Неужели похоже, что у меня есть время и желание заниматься всякими дивными бреднями, будь они триста раз неладны.

- Я не советовал бы называть меня дураком. А за дивные бредни, я тебе заплачу, и немало, не похоже, чтобы у тебя в последние времена было много заказов.

- Я не называл тебя дураком, хотя может и зря, остроухий, придержи свои обиды. Я считаю всех эльфов дурацкой шуткой природы, и уж тут меня не переубедить. А что до чужих заказов - не суй свой нос в мои дела, медленно закипал гном, - я лучший кузнец города, и не эльфу судить о том много ли у меня заказов. А коли б их и не было вовсе, всё равно ни один кузнец в здравом уме не будет мастерить эльфам погремушки.

- Это не погремушки, Гном. - Эльф от нетерпения изменил своей плавной манере движения и рывком подошёл к наковальне и вновь разгладил на ней какой-то пергамент, видимо с эскизом этих самых погремушек.

- Ха, - чуть не оглушил Охотника возглас гнома, - а что это? Точилка для ушей? Губозакатывалка? -Ха-ха-ха. И не говори мне что это может быть оружием, я в нём разбираюсь получше тебя. Эту штуковину можно разве что ронять кому-то на голову, но ни как не фехтовать. Да её даже взять незачто!

- А что до здравого смысла, - устав от препирательства пустился на коварство эльф, - то интересно, почему все остальные кузнецы города посылали меня к тебе как к "безумному гному", а, лучший кузнец? Интересно, почему это лучший кузнец зарылся в нору под собственным домом, и почему у него ни одной витрины в городе? - Эльф благоразумно и очень быстро отошёл в сторону, ибо гном взорвался таким зарядом негодования, что хватило бы расплавить стоящую рядом наковальню. Молот он швырнул в груду шлемов у стены и те покатились по полу, но грохота слышно уже не было, всё перекрыл рык низкорослого кузнеца.

-Запомни раз и навсегда, я мастер, я не кую подковы и плуги, мои творения уникальны, и никому в этом городке просто не по карману купить их, ясно, я торгую с купцами, и они приходят прямо ко мне. А не к этим колчеруким обезьянам из гильдии. Да они просто стадо завистливых тюленей!!! Это раз. - Побагровевший гном с такой силой ударил кулаком в открытую ладонь, что Охотник подумал, что кузнец вполне может ковать металл голыми руками, - я плавлю лучший на сто лиг вокруг мифрил и адамантин, а этот ублюдок, зовущий себя мэром, боится пожара, он хочет выгнать меня за город. Не бывать этому! - новый удар кулака достался наковальне и Охотник удивился когда на ней не осталось вмятины. Я заслужил право жить и работать в этом городе, мой дед строил его, вместе с основателями, он своей киркой и молотом заработал, тролль побери, право жить в этом городе. Мой отец сражался на улицах и пирсах против нашествий пиратов, мои мечи и доспехи защищают вся городскую знать. Нет уж. Пусть в норе, но я буду работать здесь. Это два. И наконец, я не позволю какому-то - тут он порывисто схватился рукой за бороду, и тут же опомнившись отпустил, боясь навредить ей. Как ни странно это его успокоило и он продолжил уже ровным голосом. - Не позволю всякому сброду высказывать обо мне мнение, основанное на домыслах другого сброда. Особенно от эльфа у которого не хватило мозгов даже облечь свой бред в хоть сколько ни будь применимую в реальной жизни форме. Убирайся обратно в свои грёзы, остроухий, быть может там водятся полоумные кузнецы готовые делать для эльфов их погремушки.

- Эльф вздохнул со смесью чувства усталости и облегчения, что гнев гнома прошёл. Его задумка удалась, и после приступа злости гном неизбежно станет на какое-то время сговорчивее. Но опасность была куда больше, чем он предполагал, задень он гнома чуть больше, и молот полетел бы в него. Эльф, выпрямился, пошевелил пальцами и продолжил спор как ни в чем не бывало.

- Это не игрушки, гном, это оружие, и думаю достаточно серьёзное в моих руках.

- Аргх! Беззлобно воскликнул гном - в руках ты говоришь? Да как же его брать в руки?

- А кто тебе сказал, что это следует брать в руки?

- Вот, что не морочь мне бороду, остроух, ступай откуда пришёл. Ты меня совсем не убедил, этой штуковиной, ею можно воевать только запустив из катапульты.

- А теперь,- будто и не заметив недвусмысленного предложения Гнома продолжил бессмертный,- я тебе продемонстрирую как этим можно воевать. А потом ты примешь заказ.

- Ха - снова оглушил Охотника гном, ну давай, это будет потешно, но учти, ежели мне не понравится - вышвырну как дешёвого комедианта.

Эльф как всегда пропустил обидные реплики мимо ушей и изящным движением извлёк из ножен небольшой вычурный трехгранный стилет. Аккуратно положил его на ладонь вдоль руки. Чуть покачал, будто примеряя на вес. Вдохнул полной грудью и опустил руку на несколько сантиметров ниже. Кинжал оставляя висеть. Эльф чуть улыбнулся, и кинжал тут же опустился едва не коснувшись руки перворожденного, видимо такой фокус требовал от него предельной концентрации. Эльф аккуратно обвёл ладонь вокруг клинка, так чтобы та оказалась над ним, потом чуть шевельнул пальцами и стилет выплыл вперед и теперь не было никаких сомнений в том, что незримые нити удерживающие предмет в воздухе были магического происхождения. Эльф театральным движением повёл рукой, и парящий стилет следуя приказу метнулся сделав выпад, затем подобными манипуляциями кистей рук и пальцев перворожденный нанёс своим оружием ещё серию ударов по предполагаемому противнику. Затем снова приблизил клинок к себе заставил его вращаться во всех трёх плоскостях. Под конец он широко раскрыл ладонь и притянул к себе стилет так, что его ручка касалась кожи потом сжал кулак и усилием воли метнул нож в потолочную балку. Не успел он обессилено опустить рук, как уже понял свою ошибку. В кузнице гнома потолок был каменным. Сверкнув искрами между балками, клинок с грохотом канул в одну из груд доспехов. Гном с эльфом обернулись и увидели Охотника, стоящего с сегментчатым коленом в руке. Охотник, взглянул на свою ношу, пожал плечами и швырнул её в туже кучу, породив очередную какофонию гремящего железа. Затем он счел вежливым поздороваться. Гном посмотрел на него с подозрением, эльф с интересом, видимо вспоминая. Затем, поскольку Охотник, поздоровавшись так и остался стоять - они вернулись к своим делам. Эльф, предотвращая новый виток дискуссии сразу же вручил кузнецу мешочек с деньгами, и указал взглядом на наковальню, где был расстелен чертеж. Гном насупил брови, затем махнул рукой и согласился.

- Кинжал верну, после, проворчал гном, небось затупился.

- К стати, обернулся уже выходя эльф, нет ли у тебя пары десятков гвоздей, потренироваться?

- Что? - взревел кузнец - а ну-ка убирайтесь, пройдохи, я кую клинки а не гвозди, убирайтесь или клянусь всеми подземными огнями я вас подкую.

Эльф смеясь невесомо взбежал по ступеням, за ним вышел и Охотник. Вновь очутившись на приморской улице они переглянулись. Охотник протянул эльфу сжатую в кулак руку. Затем раскрыл - на ладони были чуть ржавые блестящие гвозди.

Эльф взял гвозди, и положил их в поясную сумку.

- Одно условие, - сказал Охотник, - Скажи зачем тебе они. И ещё интересно знать как у тебя выходит так управляться с железом.

-А,- Эльф помрачнел, - ещё один искатель быстрой мудрости? Учти, я просто не смогу научить тебя этому, и заранее предупреждаю что не собираюсь наниматься ни к кому...

- Нет-нет, - прервал его Охотник. Не надо меня учить, я этого не люблю. И нанимать никого не собираюсь. Мне просто любопытно. - Эльф задумался и видимо решил что для человека такое объяснение логично.

- Ох уж вы, хумансы. Не видите тщеты бесцельного любопытства.

- Может лучше расскажешь что ни будь поинтереснее?

- Ну никакого уважения к перворожденным, даже в цивилизованном городе. Всего пара сотен лет, а варварство уже разъедает его. Ты юноша хотя бы понимаешь, что мне три сотни лет? я старше этого города.

- Насколько я знаю по меркам эльфов ты даже ещё не вступил в совершеннолетие.

- Хм, - эльф смутился, - но всё же, по вашим меркам, я знаю куда больше тебя. А ты как видно уважаешь знания.

- Предпочитаю знаниям опыт.

- Опыт - штука абсолютно бесполезная, если хочешь знать мое мнение. Впрочем у тебя и его не больше чем у меня.

- Не факт.

- Вот как? Быть может продолжим нашу беседу в движении? Не очень мне нравится стоять здесь.

Охотнику было все равно, он кивнул и они не спеша пошли к недальним пристаням. Надо сказать наш герой несколько покривил душой, знания он ценил превыше многих сокровищ, и потому твердо решил выудить из подвернувшегося Эльфа как можно больше. Эльф же слишком долго ни с кем не общался, что, в отличие от Охотника не приносило ему радости. Не смотря на показную снисходительность к людской расе, он пожалуй больше всех своих сородичей интересовался и даже иногда восхищался хумансами. И чем больше он находился среди людей, тем больше заражался неизлечимой болезнью, свойственной всему человечеству - любопытством. А этот забавный молодой человек в нелепой одежде и с ещё более нелепым мировоззрением оказался на редкость любопытным экземпляром.

- Видишь ли, эльфы бессмертны, и потому у них принципиально другое отношение ко многим вещам, к этике, к искусству, к знаниям. В то время как для людей кажется естественным передача накопленного опыта как можно большему количеству соплеменников, потомкам, ведь это единственный способ развиваться для вашей расы, для эльфа знания - его личное достояние. В обществе эльфов удостоится передачи части опыта, обучения - огромная честь, и не каждый эльф решится разделить с кем то свои сокровенные познания. Потому то и возникло мнение, что высокомерные Эльфы мол не учат людей потому что боятся их быстрого развития.

- Есть ещё мнение, что на самом деле они ничего и не знают, - заметил как бы невзначай Охотник.

- Вот уж чушь. В прочем большинство дивных мало тревожится мнением других расс о себе. Сказать по-правде некоторые вообще мало чем тревожатся, и может скоро, через пару сотен лет рассыплются прахом просто из-за скуки.

- А ты, значит, решил бороться с этой мнимой смертью?

- Видимо так, хотя я не ставил себе целью выжить. Для эльфа вообще трудно представить себе ненасильственную смерть. Нет, пожалуй, мне просто интересно. Я брожу среди людей, и наблюдаю за ними. Иногда прибиваюсь к компаниям искателей приключений, хотя мой боевой опыт пока что не слишком велик.

Разговаривая спутники дошли до побережья и теперь обходили городскую скалу по большой дуге приморского проспекта. Одна его сторона была закрыта мощной стеной со множеством башен, укрытыми требучетами и прочей защитной машинерией. Не смотря на мирное время портовый город был слишком лакомым куском для пиратов или молодых держав, возникающих то и дело на побережьях Тихого моря, на стенах исправно несли службу караульные. Под стенами сидели, стояли, прохаживались торговцы сувенирами, иногда беззлобно поругиваясь со стражей на стенах. По другую сторону широкого проспекта тянулись пристани и пирсы усыпанные снующими торговцами, грузчиками и стражниками, а так же грузами, телегами волокушами и тюками. Дабы вся эта толка не наводняла приморскую улицу находчивые строители пустили чуть ниже, вдоль самой воды две пары рельс со множеством дрезин, на которых торговцы сходя с кораблей могли сразу доставить свой груз на склады. Это к стати и упрощало налогообложение - протащить что-либо в город минуя складскую стражу было почти невозможно. Опершись на балюстраду Охотник и Эльф наблюдали как непрерывным потоком двигаются тележки приводимые в движение силой рук носильщиков. Можно было выйти на пирсы, поглядеть на диковинных иностранцев, купить что ни будь подешовке, однако пешеходные мосты, переброшенные через рельсовую дорогу сурово охранялись, и через них пропускали в обе стороны только без всякой ручной клади. Покупатель, впрочем мог отправиться с товаром на склад, и заплатив пошлину спокойно его забрать.

- Удивительный город, - заметил Охотник, - когда я только вошёл в него, он показался мне чуть ли не деревенькой - узкие улочки, сады возле домов, маленькие лавки и таверны. А теперь я вижу как мудро продуман порт, как технично обустроена торговля. Обычно такие райские уголки далеки от технологий.

- А этот город и не был райским уголком, - ответил Эльф. - Я присутствовал при его постройке. Исключительно мастерство рук человеческих, ну и немного гномьих, если быть точных сделали его таким. В начале здесь была голая скала, на которой жили только птицы, Я не перестаю удивляться, каким чудом в голову его основателя пришёл столь гармоничный проект. Скалу во многих местах обтесали, вырубили ступени, к стати булыжные мостовые - на самом деле не более чем узор на цельном камне, они не выбьются и не искрошатся. Во впадины и трещины как естественные так и рукотворные была насыпана плодородная земля, и теперь здесь цветут сады, а водоросли, собираемые у подножья скалы оказались лучшими удобрениями. Идея порта, начиная от этого бульвара и заканчивая рельсовыми путями принадлежала людям, но строить её во многом помогли Гномы. Их было всего двое, это дед и отец того самого гнома, наш разговор с которым ты мог наблюдать. Хоть я и считаю их грубым и недалёким народцем, их трудолюбию и упорству можно позавидовать - вдвоём они выковали все рельсы, собрали дрезины, не говоря уж о многих других металлических конструкциях города. Возить по столь крутым улицам телеги было бы слишком сложно и опасно, но и тут люди изобрели великолепное решение. От Реки, текущей в степи наверху был отведен рукотворный рукав. Тот был разделен на три потока, что текут через весь город снабжая его питьевой водой и водой для полива садов. Ниже вода собирается в огромные резервуары, а избытки по пандусам стекают в море, и скажу тебе эти пандусы сделаны столь красиво, что многие приплывают сюда просто полюбоваться ими. А сила течения потоков используется для движения трех больших подъемников, перемещающих людей и грузы по всему городу. Просто и гениально. И никакой магии, заметь. - Охотник молча и жадно слушал, удивляясь и рассказу и, одновременно необычному для эльфа уважением к хуманской рассе. Эльф замолчал, и Охотник снова стал расспрашивать.

- А что с этим гномом? Ты кажется много знаешь про него, он тебя почти не знает.

- Источником моих познаний о нем является не он сам, а официальные власти города, с которыми я в некотором роде дружу. Некогда при постройке города Его дед с сыном, как я уже говорил помогали людям, и остались жить в городе. Дед, впрочем был совсем стар и вскоре умер, а сын его долго жил здесь, но он был не обычным гномом, Его больше тянуло не к молоту, а к боевому топору. И к приключениям. Этакий кровожадный романтик. В неспокойные времена сражался за город и снискал большую славу, но когда обломавшие зубы пираты стали обходить город стороной он заскучал. Потом и вовсе покинул город, оставив в нем сына от человеческой женщины. Того самого гнома. Хотя от человека в нем не прижилось почти ничего. Разве что силой и ростом он наделён более других гномов. Уж ему-то к стати кузнечное ремесло пришлось по душе. Но он больше любит работать с драгоценными и редкими металлами, среди которых тугоплавкие мифрилл и адамантин. Для них то он и построил свою печь. Но видишь ли, в городе вообще запрещено строить кузницы, все они стоят загородом, и привозят в лавки готовый товар. Но как видишь упорство и трудолюбие гномов далеко не всегда направлено на полезные дела. Он сам вырубил в скале под собственным домом кузницу, и теперь вынужден работать под землей, и не может открыть свою лавку, так как кузница у него незаконная. Городской совет, конечно же, знает о ней. Ничего против они не имеют, но и признать её существование - значит пойти против собственных законов. Так что гном сам загнал себя в тупик. И в прямом и в переносном смысле.

Так беседуя, хотя в основном говорил Эльф, они прошли по набережной до центрального подъемника, неспешно ползущего рядом с главной улицей города. Тут Охотника разобрал голод, и чтоб не терять в лице Эльфа источник информации, он предложил потрапезничать вместе. Эльф не отказался. Правда пошли они не сразу, ибо охотник заметил один из акведуков, сливающих речную воду в реку. Зрелище захватило его почти на пол часа. Под огромным напором струи вылетали из отверстий в вычурной арке, и в ореоле брызг падали в море. Эльф, не смотря на то, что видел эту картину уже не раз, не отказался полюбоваться ею снова. После, голод напомнил о себе ещё сильнее, и они решили, что добираться до таверны в которой остановился Охотник слишком долго. С другой стороны, в припортовых же заведениях было либо слишком дорого, либо полно отребья, против чего воспротивился Эльф. Ничего не решив спутники нетерпеливо оглядывая фасады домов поднимались по центральной улице. Вдруг, шедшие им навстречу священники остановились глядя на эльфа, Охотник удостаивался лишь быстрых и не очень-то дружелюбных взглядов. Один из них начертал на воздусях трёхмерный крест - символ ортоежа, и произнёс что-то благословляющее обращаясь к Эльфу. Тот без особой радости пару раз кивнул. На его лице появилась натянутая улыбка, но она тут же сменилась гримасой удивления. Охотник немного подобрав рукав провёл сложенными пальцами повторяя жест жреца, но что-то всё же было не так, охотник закончил движение и начертанный им невидимый ёж вдруг засверкал медленно вращаясь вокруг одной из осей и неуловимо подрагивая. Это длилось всего миг, но священник охнув повернулся к Охотнику и посмотрел на него с уважением.

- Пятый порядок! Вы аспирант? - аспирантами в иерархии жрецов порядка звались уже прошедшие семинарию, но ещё не получившие должности священники ежа.

Охотник повел шеей, не понять, в знак отрицания ли, или вправляя шейные позвонки, и ни слова не говоря пошёл дальше. Эльф оставив недоумевающих жрецов позади направился за ним. Охотник лишь предостерегающе посмотрел на него, дав понять, что на улице он объяснений давать не будет. Когда ставшие уже приятелями спутники нашли наконец удовлетворяющий изощренным вкусам эльфа и непонятным критериям Охотника трактир они уже настолько проголодались что начали беседу лишь после того, как поглотили заказанный обед. За окном светило уже скатывающееся к западному горизонту солнце, Охотник и Эльф сидели откинувшись в плетеных креслах в темном углу трактира и как это обычно и бывает любопытство Охотника опередило эльфийское. И начал Охотник отнюдь не с удивительных способностей своего спутника, продемонстрированных им в кузнице. Наверное это тоже присущая людям черта - самое незначительное событие произошедшее после важного может полностью завладеть их вниманием. А может просто Охотник наслышанный о том как эльфы неохотно расстаются со своими секретами решил начать издалека.

- А что это тебя ординарии так почтительно благословляли? - Спросил Охотник подаваясь вперед. "Ординарии" было одним из названий и прозвищ, которыми награждали жрецов порядка в различных частях света. Надо сказать это было довольно почтительное название.

- Видишь ли, - Эльф как обычно сразу взял менторский тон. - Издревле считается что эльфы - расса ближе всего приходящаяся порядку. Такому суждению есть множество причин, взять хотя бы постоянство их жизни или собственную консервативность. Большинство эльфов это мнение поддерживает, хотя я не знаю ни одного эльфа который бы занимал какой либо пост в иерархии Порядочников. Для нас, эльфов, религии - всего лишь игры в которые играют смертные. Но "игра" жрецов порядка кажется им наиболее правильной. Эльфы поощряют этот культ и уважают его последователей. В свою очередь ординары уважают перворожденных, хотя и не преклоняются перед ними. Поэтому при встрече священник явил знак почтения благословив меня и ждал подобного знака от меня. Думаю он был бы сильно удивлен не дождавшись... если бы ты не удивил его ещё больше. Для меня дела эльфийского народа с порядочниками - такая же бессмысленная игра как и сам этот культ.

- Ты всегда так долго объясняешь? - спросил засыпающий Охотник разморенный жарой и сытным обедом.

- Вы люди такие непонятливые, приходится, как вы говорите, "разжевывать" простейшие истины. Но ничего, я уже привык. - Эльф печально оглядел потолок, а затем вспомнив что-то полез в свою сумку и достал оттуда пригоршню добытых Охотником гвоздей. Разложив их на столе, перворожденный принялся перебирать их, ощупывая и вращая каждый между пальцами. Продолжая свои упражнения, Эльф снова поднял взгляд на Охотника.

- А ты, я вижу, почитаешь Ординаров, хуманс.

- Называй меня Охотником, Эльф. Да я уважаю их, некоторые из служителей были моими учителями, но я не преклоняюсь перед ними. Я не адепт и никогда им не стану. Тот пятимерный символ - все что мне доступно. Просто иллюзия, производящая эффект. Я умею творить и знаки Хаоса примерно такого же уровня. - Эльф протестующе замахал руками, уронив гвозди.

- Не стоит. Не в этом городе и не в людном месте, по крайней мере. И откуда же тебе известны заклинания хаоса?

- Я же говорил. Я не могу творить заклинаний. Ни хаоса ни порядка. Ординарец-аспирант мог бы исцелять таким знаком, или превратить его в оружие. Я же могу только явить его на полсекунды. А знаки хаоса мне известны потому что среди моих учителей были и хаотики.

- Интересная же у тебя была школа, - задумчиво произнес Эльф снова принимаясь вертеть свои гвозди.

- Нет, вряд ли это была школа, - ответил Охотник, - по-моему кроме меня там никого не учили. Если честно - я помню совсем мало. Даже пришел ли я туда сам или меня привели на обучение я с уверенностью сказать не могу. Вспоминаются иногда лишь эпизоды.

- Любопытно. - Эльф ворошил гвоздем кучку его железных собратьев. Гвозди липли к тому, что держал перворожденный будто намагниченные.

- И что ты делал потом. Как вообще ты покинул своих учителей?

- Это долгая история. - В эту фразу Охотник вместил столько смысла, что любому становилось ясно, что долгие истории он рассказывать не любит. То ли дело слушать. -Бродил по горам, потом по степям, лесам и прочим пустыням. Время особо не считал. Потом сюда вот вышел.

- Действительно долгая история получилась, улыбнулся эльф. Охотник взглянул на его руки и увидел что те разведены, а между ними висит гирлянда ничем не скрепленных гвоздей.

- И что же, Охотник собирается делать дальше? На кого охотиться? - спросил Эльф.

- Понятия не имею, - Охотник выдернул из гирлянды один гвоздь. Остальные покачнулись но устояли. Охотник попробовал согнуть гвоздь, сначала пальцами одной руки, потом двумя ругами. Наконец ему это удалось, зажав острый конец гвоздя в трещине стола.

- Хорошие гвозди у господина кузнеца, - заметил Эльф. Он опустил ворох и тоже взял один. Держа его за шляпку перворожденный пристально посмотрел на своего подопытного. Гвоздь медленно сгибался. Через минуту удовлетворенный Эльф положил перед Охотником завитый чудной спиралью гвоздь.

- А такому тебя учили, Охотник? - Охотник только покачал головой. Взял эльфийскую завитушку и принялся ее разгибать.

- Это эльфийская магия? - Спросил он через пять минут, все-таки разогнув творение Эльфа и превратив его просто в волнистого стального червяка.

- Нет, - непривычно коротко ответил Эльф. - Даже не знаю как это объяснить. Это в общем-то и не магия. Скорее власть. Нет, тоже неверно. Что-то среднее между познанием и властью. Проще всего объяснить это с позиции силы. Каждый предмет, равно как и каждый человек, эльф или зверь имеет какой-то запас внутренней силы. Можно даже сказать воли. И вот если две воли скрещиваются, та которая сильнее подчиняет другую. Люди и прочие разумные рассы расходуют и накапливают такую силу нелинейно, к тому же среди них распространено частичное подчинение. Так вот, если я к примеру полностью подчиню своей воле этот гвоздь,- Эльф подбросил на ладони гвоздь. - То затрачивая долю своей силы равную полной силе этого гвоздя я могу делать с ним все что угодно. - Эльф снова подбросил гвоздь но тот не упал, а повис в воздухе. - К счастью, а может тут и не следует удивляться, природные материалы имеют огромный запас силы, предметы обработанные - и того больший. Моей силы хватило бы быть может на пике могущества сдвинуть этот гвоздь который хоть и примитивный предмет, но сделан из сваренной гномом стали а затем качественно обработан молотом. Но попробуй я его силой воли подержать в воздухе и меня хватило бы на минуту максимум. После я неделю бы приходил в себя. Преобладанием воли иногда пользуются великие маги или жрецы. Их воля велика настолько что кратковременно дает им власть над довольно большими предметами. Некоторые двигали даже небольшие горы. разумеется при поддержке артефактов либо за счет моления паствы, но об этом позже. Гору сдвинуть, как ни странно довольно просто. Силы жреца сдвигающего гору как раз хватило бы для перемещения среднего размера резного шифоньера. Да и то не далеко. Артефакты - предметы искусно обработанные и следовательно обладающие во много раз превосходящую человеческую силу. Ограненные драгоценные камни, тонкая ювелирная работа, гравировка на волшебных мечах - все это только повышает эту силу. И когда кто-то находит к ней ключ - он может использовать эту силу для своих целей. Именно так работают все великие артефакты. Ибо наложенные смертными заклинания - всего лишь заклинания смертных. Впрочем это относится и к бессмертным. Ясно и ежу, - тут эльф повторил известную насмешку над жрецами порядка которая перефразирует их изречения о всеведении ортоежа - их покровителя. - Ясно и ежу что силой завладеть таким артефактом нельзя. Более того, бессмысленно. Если твоя сила превосходит его - зачем он тебе? И тут было найдено несколько подходов. Первый - тот по которому идут большинство магов. Они тратят полжизни, но находят окружные тропинки, скрытые механизмы работы артефактов и затем используют их. Изучение обычно не доводят до конца, а результаты таких попыток обычно плачевны. Второй - сотворение артефакта. Когда кузнец кует меч, начиная с куска руды и заканчивая травлением тонких рун и резьбой по рукояти - он сам искусственно вкладывает в оружие силу и у него получается без усилий её подчинить. Мастер может делать артефакт для кого-то и тогда эта задумка втравленная в предмет позволяет пользоваться им адресату. Иногда предметы подчиняют божества. Этим силы не занимать, "освященная" ортоежом булава умножает свою силу, и подчиняется любому адепту священного порядка. Третий путь пытаюсь проторить я. Хотя я не претендую на первооткрытие. Отследить использование такого пути в реальной жизни достаточно трудно. А в мифах и сагах он встречается довольно часто. Это путь познания. Подчинения не грубой силой а как бы сроднением, уговором. И снова чем примитивнее предмет - тем легче он соглашается стать орудием. Сроднение человека с легендарным артефактом - случай единичный и легендарный. А, например гвозди "уговорить" достаточно просто. В том кроется и недостаток. Более разумный предмет, например меч сможет сражаться помогая хозяину и своим развитым разумом управляя ходом событий. От гвоздей такого не дождешься. Приходится их полностью контролировать. Поэтому без должной концентрации три-четыре гвоздя - мой предел, и то без выкрутасов.

- Как же ты? Эльф и без выкрутасов? - язвительно перебил его Охотник.

- Приходится, - серьезно и с тяжелым вздохом ответил Эльф. Поднял в воздух два гвоздя и принялся фехтовать ими между собой.

- И как далеко распространяется твоя власть над ними?

- Я только начал изучать этот путь, - пожал плечами эльф.

- А можешь их метнуть? Как в кузне. И с какой силой?

- Ох уж мне эти деструктивные наклонности. - Эльф заставил один из гвоздей принять вертикальное положение. После гвоздь с хлопком вбился в стол по самую шляпку. - не смотря на замечания про деструктивные наклонности Эльф очевидно и сам был очень рад показать свои способности.

- Эх, а я думал в официанта метнешь... - Задумчиво сказал Охотник и, прикинув время, поднялся из-за стола. Эльф заставил свои гвозди залететь в сумку и тоже встал. Расплатившись, они вышли из трактира где никто так и увидел и не услышал тех диковинных вещей, что рассказывал и показывал Эльф.

Приятели расстались сразу при выходе из таверны. У эльфа нашлись какие-то неотложные дела, а Охотник хотел оценить город с непредвзятой точки зрения, а именно – без комментариев. Бродил он по улицам, восхищался механизмами, заходил и перебирал оружие и диковинные вещи в лавках. Правда так ничего и не купил. Вернувшись в свой трактир под полночь, Охотник быстро прошмыгнул мимо обеденного зала, не избежав, правда, хозяина гостиницы. В своей комнате быстро расправился с принесенным ужином и замертво свалился спать. Само собой перед этим он не забыл расставить ловушки из кусков веревки, стальных иголок и растопленного дыханием куска липкой смолы.

Во всех героических повествованиях герои редко задерживаются в трактирах, и даже в городах. Возможно потому что знают, - задержись они подольше и автор обязательно придумает для них какую ни будь гадость, а может просто такова их суть, этих героев. Наши герои тут не составляют исключения, и их подсознательное стремление в путь-дорогу обязательно реализуется в то, что обычный человек назвал бы хлопотами или даже проблемами. Для героев же это всегда называлось одним словом – приключения.

Охотник проснулся как всегда рано. Не спеша натянул неизменный плащ. Вышел из комнаты. Вернее чуть не вышел. Ибо как только дверь приоткрылась сработала его собственная ловушка. Охотнику уже приходилось спасаться из ловушек чужих, но и убеждаться в надежности своих ловушек ему тоже доводилось. Охотник в изломанном кувырке назад попытался убрать ногу с пути затягивающейся петли. У него почти получилось. Петля захватила его за носок сапога и рванула к полу. Сильным рывком Охотник освободил не до конца пойманную ногу и встал, вяло пиная петлю разряженной ловушки. Им овладели невеселые мысли. Он решил, что дело не в его ещё не до конца сформированных рефлексах и не в недостатке опыта и умения, а в том, что этот сытый благополучный город расслабляет его. А этого допустить нельзя. Сегодня он попался в собственную ловушку – завтра выйдет из города и станет добычей первого же чудовища или банды разбойников. Охотник смотал и убрал свою ловушку. Аккуратно разминировал еще две на рюкзаке и на окне. Затем посвятил два часа тренировкам. Наконец уставший он спустился завтракать с твердой решимостью вскоре покинуть сей чудесный но разлагающий его Охотничью суть город. В зале его уже поджидал Эльф. Поглотив на этот раз куда более существенный хоть и менее экзотичный завтрак Охотник поглядел на дивного с немым вопросом. Эльф оставив болтать с барменом подошел и сел за столик.

- Ты вчера оглядел город? – спросил он.

- Оглядел, более того, собираюсь сегодня запастись всем необходимым и убраться из него. Охотнику было жаль покидать Эльфа с его дивными историями, но решение он принял твердо.

- Чудесно, - ответил ему Эльф. Охотник удивленно поднял густые брови.

- Я боялся что ты захочешь остаться подольше, – продолжал Эльф, – позволь спросить, куда ты намерен направить свои стопы?

- Вряд ли это должно тебя интересовать, - немного грубо ответил Охотник, но в прочем я и сам не знаю куда. Просто из города.

- Великолепно, - снова воскликнул Эльф повергая Охотника в недоумение. – Тогда позволь мне предложить тебе вступить в экспедицию организованную городским советом.

- А что там? - лаконично поинтересовался Охотник.

Не вдаваясь в подробности – совет собирает экспедицию для двух целей официально, и для трех неофициально. Официально мы плывем с торговой миссией к южным народам. На ледяные острова, если ты слыхал о таких. – охотник кивнул, мол, да, слыхал.

- Попутно нам официально же предстоит исследовать путь следования корабля и после каравана, и близлежащие с городом-объектом торговли земли. Неофициально же совет посылает в помощь тамошнему конунгу нашу механическую технику, специальные доспехи для какой-то их собственной экспедиции. Естественно наш совет хочет выгадать и на этом. Нас посылают для участия.

- Почему нас. И кого это нас? Тебя и меня?

- Нет, конечно же. Торговая миссия насчитывает пятнадцать человек, не считая команды корабля. Еще пятеро поплывут для «исследований», а на самом деле для участия в экспедиции Конунга. Меня взяли как «носителя древней мудрости», и потому что я давний друг председателя совета. Я как раз с ним вчера ужинал и он сообщил мне об экспедиции. Мне удалось убедить его, что без опытного охотника и следопыта экспедиции не обойтись. Так что, если желаешь - поплывем вместе.

- Тебе-то это зачем, Эльф?

- Любопытно взглянуть каков в деле ученик Хаоса и Порядка.

- А, чем бобр не шутит, - махнул рукой Охотник. – Когда отплытие?

- Отплытие завтра, как и полагается, на рассвете. Но и сегодня достаточно будет дел. Соберись полностью до полудня. Потом не успеешь. Будет общий смотр, погрузка снаряжения, инструктаж общий, инструктаж наш неофициальный. Ну и пир прощальный, куда же без этого.

- Прощальный, - хмыкнул Охотник, звучит, как последний.

- Решай сам, – ответил Эльф, если решишь – в полдень на главной портовой площади. Мне пора. Нужно ещё навестить нашего общего знакомого.

Охотник понял, что Эльф имел в виду гнома-кузнеца, уже выходя из таверны. С хозяином он рассчитался, и быстрым шагом ходил теперь по примеченным ранее лавкам, скупая все необходимое в пути и кое-что для пополнения собственного арсенала. Под конец он потратил две трети оставшихся сбережений на поразившую его стальную хромированную канистру. Размахивая канистрой и набегу пытаясь закинуть за спину раздувшийся походный мешок, Охотник помчался к портовой площади.

Немного опоздав, Охотник с удивлением отметил что собрались далеко не все. У почетного мола прямо за аркой выходящей к морю стоял их корабль. Низкосидящий и крутобокий, он, тем не менее, мог бы легко за себя постоять. Острый глаз охотника различил торчащие над бортами острия баллистовых копий и «шеи» требучетов, с учетом полной загрузки корабля снаряды они могли посылать весьма увесистые. Эльф уже был на месте и собирался познакомить с троицей их компаньонов по экспедиции. Пока что охотник видел только хмурого долговязого мужчину, обладателя стеклянных очков и кожаного фартука с множеством карманов, которого Эльф представил как геолога-оценщика. Построение состоялось через пол часа. Было видно, что планировалось оно только как мера поднятия престижа городского совета и увеселения горожан. Глава совета бодро продекламировал что-то минут пятнадцать, после чего выстроенная экспедиция разбрелась грузить свои пожитки на корабль. Каюты оказались весьма уютными и большими. Сложив канистру и мешок под кровать, Охотник вышел в кают-компанию, где его поджидали Эльф, уже знакомый геолог по имени Винченцо и воин в блестящих доспехах, с мечом и такой добродушной физиономией что впечатление не портили даже многочисленные шрамы. Воин оказался четвертым членом неофициальной миссии. Его чудного имени охотник сразу не запомнил. Познакомиться поближе они если и хотели, то не успели, ибо были прерваны звоном колокола на здании совета, в данном случае призывающим на общее совещание членов экспедиции.

В большом зале совета три десятка «экспедиторов» разместились без труда. Команду корабля представлял капитан и ещё пятеро из офицерского состава. С начала Советники по очереди говорили похожие друг на друга речи о помощи городу-побратиму, и о отважных исследователях суровых южных земель. Охотник чуть не заснул, на лице Эльфа читалась почти смертная мука. Охотник вспомнил, что где-то читал, будто эльфы могут, дескать, умереть от скуки. Проверить это ему не удалось, так как в разгар очередной декламации двери распахнулись и в зал вошел, опираясь на кривой посох пятый член экспедиции. Был он рыж и всклокочен повсеместно. Борода, явно причесанная в спешке шла какими-то странными волнами, будто море на котором начинается шторм. Несмотря на то, что посох выдавал в нем мага, никакой мантии на нем не было. Были кожаные штаны заправленные в модные сапоги, короткая тканевая куртка с меховым воротником и поверх этого великолепный черный плащ заколотый серебристой розой. Застывший в немом изумлении советник по иностранным делам очнулся и, расплываясь в улыбке произнес:

– А-а-а-а, а вот и наш фокусник.

- Покусник. – поправил его маг, советую вам не коверкать моего имени, господин советник.

Покусник что-то пробормотал, грянул по полу посохом, и из небытия возник довольно роскошный стул. Маг удовлетворенно уселся на него и всем своим видом изобразил внимание. Но, к великому удовольствию всех собравшихся кроме Покусника, который подозревал, что что-то пропустил, советники так и не оправились от шока. Глава совета предложил задавать вопросы, и вопросы последовали. Сперва от командного состава корабля, затем от торговцев. Никто из пятерки так и не задал ни единого вопроса. Потом всеобщее совещание было закрыто и всех отпустили на пир, а Глава совета, Охотник, Эльф, Винченцо, Покусник и Воин с труднозапоминающимся именем остались в зале для совещания тайного.

- Начнём, пожалуй, - начал советник. Полностью в курс дела лично я вводил только доблестного господина Брадобора и нашего дивного друга, пожелавшего называться просто Эльф. Для остальных я проведу этот маленький инструктаж. Как Вы наверное знаете, город Тайнгард на льдистых островах недавно объявлен побратимом нашего с вами города. Думаю не открою большого секрета сказав, что для того, чтобы не провалилась эта так сказать первая торговая миссия, наши торговые агенты уже почти год живут и работают в Тайнгарде. От них мы регулярно принимаем донесения о состоянии рынка, а так же и о других не менее важных вещах. Так недавно стало известно, что Конунг – местный правитель затеял большую экспедицию вглубь своих владений. Настолько значимую, что отправляет с ней не младших как обычно, а второго и третьего своих сыновей.

Охотник по прежнему отчаянно скучал. Почти все эти сведения ему уже сообщил Эльф, а теперь Охотник с удивлением наблюдал, как сотворенный Покусником стул становится всё прозрачнее и прозрачнее.

- Естественно, вы должны понимать,- продолжал глава совета, - что наша задача, как совета, получить из этих сведений максимум пользы для города. Не хотелось бы никого обидеть, но из всех сидящих передо мной никому бы я не доверил решать там, на островах что выгодно для города, а что нет. Поэтому с вами отправится наш советник по иностранным делам. Все это будет представлено так, что без положенного обслуживания наша механика долго не прослужит, к тому же, пресекая всякие пути к отступлению со стороны Конунга, Ваше участие закреплено в договоре как обязательное условие. Вы будете сопровождать нашу механику на протяжении всего похода. Обращаться с ней вас научат в пути. Хочу отметить, что вторая официальная цель нашей экспедиции не просто ширма. Я хочу, что бы вы вернулись с полным отчетом о том, что увидели и узнали в тех краях. Картографией и полезными ископаемыми будет заниматься господин Винченцо. Все, что связано с фортификацией и прочими военными дела пусть разнюхивает Брадобор. От вас, господин Покусник, как от лучшего студента университета высокой магии я жду отчета по всевозможным аномалиям, тамошним шаманам и колдунам, а так же артефактам. Артефактами так же будет заниматься и Эльф. В его обязанности так же входит опрос местного населения и составления культурной и бытовой картины жизни. Вас господин Охотник, мне отрекомендовали как превосходного следопыта. И от вас, в связи с этим потребуется отчет о зверином промысле, а так же на вас будет слежка за тайными перемещениями. Все из вас входят в отряд детей Конунга наравне с остальными. Возможно, вам предстоит сражаться. Все свои наблюдения в ходе экспедиции вы будете докладывать советнику, дабы он составил представление о ценности сведений. Ну вот кажется и все. Вопросы будут?

Охотник как раз хотел задать вопрос о непонятных «тайных перемещениях», но так и не задал. Стул Покусника как раз в это время окончательно растворился, а сам его создатель, встав, чудом уберегся от падения. Охотник ни за что бы не поверил, что маг хладнокровно рассчитал время действия своего творения с такой точностью.

- Да какие вопросы? – басовито промолвил Покусник. – Там разберемся. Пора уже на пир что ли выдвигаться.

- И то правда, - согласился с ним Брадобор так и не снявший доспехов. Не расстающийся с плащом Охотник вполне мог его понять. – Сколько можно нам уши трепать.

И, кивнув растерянному советнику, он вышел из зала, вслед за ним потянулись и остальные.

- Уф, - думал умру от скуки,- бросил Охотнику Эльф, - я ж это уже все слышал два раза.

Охотник снова не решился задать вопрос о взаимосвязи эльфийской скуки и эльфийской же смертности. Из участников экспедиции до конца пира, похоже, досидели только Покусник и Брадобор. Винченцо оказался вообще непьющим. Эльфу надоело, что ему не дают нормально пировать, а все время просят спеть, или на худой конец сплясать. Эльф ушел, через час, и Охотнику наскучило веселье, и он отправился в свою каюту и до утра намазывал купленный вчера моток шелковой ленты липкой смолой.

На рассвете трезвый и гладковыбритый каким-то чудом бравый воин Брадобор принес пьяного вдрызг Покусника, которого по собственному признанию оглушил, ибо он пытался вызвать для своей транспортировки демона восьмого круга преисподней. Поместив Мага в каюту, остальные вышли на палубу. Эльф проворно забрался на вершину мачты, Брадобор, который кстати как выяснилось на пиру был уважаемым и любимым горожанами воином, героем не одной битвы с пиратами, отправился беседовать с капитаном. Винченцо пристроив на фальшборте тетрадь, что-то писал. Через несколько минут после поднятия якоря на палубу вышел хмурый Покусник, и тоже отправился к фальшборту. Охотник же стоял на баке и бросал последний взгляд на город, воспоминания о котором останутся у него на всю жизнь, город где путник обрел не долгий но полный покой, перед новой жизнью полной скитаний. Городская скала все уменьшалась, дома и улицы давно слились в цветное пятно, а фонтаны брызг поднимаемых акведуками казались не больше клочка бумаги, но Охотнику по-прежнему чудился запах вишневой коры, мяты, корицы и жареного кофе из камина оставленной таверны.

Конец первой части.