ЗАПИСКИ ОХОТНИКА
(Пародия на произведения широко известного в узких кругах Визаэля)
Может, погода в это утро кого-то и радовала, но только не Охотника. Белые снежные змеи с шипением переползали дорогу, встречный ветер застенчиво толкал в грудь, как пьяный посетитель «Таировских», в лицо хлестали колючими иглами кристаллы сухого и сыпучего, как песок, льда. Солнца не было видно за густой пеленой облаков цвета графита, а может, тут был виноват смог, состоящий из выхлопных газов автомобилей, дыма, поднимавшегося над фабричными трубами и несвежего дыхания миллионов горожан, забывших или еще не узнавших о «прелестях» употребления «Рондо», «Орбит» и «Тик-Так» – эта трагедия больших городов, висевший над крышами домов, спускавшийся по ночам на улицы и душивший задержавшиеся по делам и замешкавшиеся с надеванием противогазов жертвы, которые находили по утрам дворники, случайно чувствовавшие, что их турбо-метлы что-то цепляют на тротуарах... Охотник с тоской думал об оставленных дома тепле и уюте, кресле-качалке с автонастраивающимся вибро-массажером и клетчатом пледе с подогревом, о невыпитой чашке крепкого кофе с коньяком и невыкуренной сигаре... Позже Охотник вспомнил, что не пил коньяк и не курил сигары... Это была привилегия совсем иного сословия его соотечественников, к которому он если и относился, то совершенно равнодушно.
И все же что-то, какое-то иррациональное чувство, как если бы кто-то рядом делил на ноль, не оставляло его; смутное предчувствие теребило его за расшатанные событиями последних лет нервные окончания, непонятное и необъяснимое беспокойство терзало его душу, как вампир жертву, и в голове бил набат ощущения нависшей над ним неизвестной угрозы, отдаваясь в резонирующих барабанных перепонках траурным хрипом, как в дешевой аудиосистеме «First», снятой с дедушкиного автомобиля и подключенной к выходу саунд-карты Охотничьего трактора... Через пару мгновений сработал выработавшийся годами инстинкт – Охотник успел попенять на не к месту расслабившийся моторный отдел мозжечка – и тело подсознательным, хорошо отработанным движением метнулось с проезжей части на тротуар прямо из-под бампера ревущего мощным – ватт в двести - клаксоном «Запорожца» в кусты...на бровку тротуара. Охотник трижды перекатился через голову, в движении доставая и приводя в боевое состояние складной ножик – Чтоб тебе повылазило, фулюган чертов! – голосила старушка, которой траектория качения пришлась аккурат под юбкой, между ног...
Раз – кувырок – выхватил – два – кувырок – разложил – три – распрямился в боевой стойке, верный моток веревки в левой руке, для обороны, ножик в боевой готовности – в правой, для атаки... Четко и слаженно, как хорошо отрегулированный механизм...
Но все было тихо и спокойно, никто не нападал, все куда-то спешили по своим делам, так что Охотник, немного расстроившись, привычно крутнул в пальцах ножик, сложил его и убрал за спину, в ножны. Краешком глаза он успел заметить, что вместо боевого зазубренного лезвия на своем универсальном ноже он разложил ложку... Старею, подумал он печально, осмотревшись по сторонам, вышел на проезжую часть, подобрал уроненную канистру со свежим авиационным керосинчиком, немного поцарапанную лакированным спойлером «Запора», и продолжил свой путь...
Все же гнетущее, давящее на подсознание ожидание беды не покидало воспаленного мозга Охотника – оно прочно засело в голове, ширясь, как злокачественная опухоль и поглощая его естество, разъедая его незамутненное парами этанола и никотина сознание, как плавиковая кислота разъедает стекло, сея в его душе смятение и хаос, давя на его некогда титаново-твердый разум гравитацией нейтронной звезды... В какой-то момент Охотнику показалось, что это кошмарное ощущение достигло точки экстремума и убийственное давление на его психику вот-вот должно разрешиться биномиальным распределением благоприятных исходов, освобождая гения мысли и дела из-под статического давления разрушительного в своей необъяснимости предначертания...
Так и произошло. В следующее мгновение троллейбусная подошва его правого горно-велосипедного «Гриндерса» попала на полосу не присыпанного снегом льда, утоптанного и укатанного за последнюю неделю множеством ног, подсознание не успело внести поправку на резко уменьшившееся трение в расчет дифференциала тяги и перенести момент инерции в другую плоскость пространства – Старею, прошептал Охотник застывающими губами – нога двинулась с ускорением по касательной к поверхности и неуправляемое тело растянулось на тротуаре под хруст мощных имплантантых титановых пластин в затылке и утробный хохот серой в сгущающихся над Охотником сумерках толпы, гротескно нависшей над распростертым беспомощным телом...
В следующее мгновение на Охотника снизошла благодать... Это был мощнейший поток вселенского спокойствия, опустившийся на его усталое старое тело прямо из центра Космоса, окутывающий его теплом материнской плаценты и заставляющий забыть обо всех печалях и горестях... В ушах зазвучала неземная музыка, и перед глазами запрыгали розовые зайчики и медвежата, как лучики солнца на весеннем лугу после дождя... Охотник одухотворенно улыбнулся, по-детски широко открытыми на мир глазами посмотрел прямо в лица молчавших в изумлении людей, собравшихся вокруг места происшествия, поднялся, отряхнул от снега и поправил плащ-косуху и посмотрел в небо, щурясь на солнце, выглянувшее в просвет меж туч. Люди запрокинули головы и, открыв рты, смотрели непонимающими взглядами на разливающуюся по небу голубизну, будто никогда в жизни не видали подобного зрелища...
Охотник тем временем любовно свернул верный моток веревки и повесил его на плечо, подобрал канистру и выпавший из кармана набор иголок и пошел, звонко отбивая задорный ритм на вдруг очистившемся ото льда асфальте шипованными подошвами «Гриндерсов».
Какой-то малыш, которому надоело смотреть на небо, отвел глаза в сторону уходящего и замер... Немного опомнившись, он дернул стоящего рядом серого небритого дяденьку за рукав пальто. Тот посмотрел сначала на малыша, а затем вслед Охотнику и тоже замер, издав нечленораздельное мычание... Через секунду вся толпа смотрела туда, куда вперил остановившийся взгляд серый небритый дяденька...
С каждым шагом фигура Охотника все светлела, словно подсвеченная изнутри, подошвы его ботинок, продолжая легко шагать вперед, все отдалялись от поверхности земли, а над его головой все ярче разгорался нимб.
Послесловие
Автор этой пародии, называющейся, кстати, пародией весьма условно, и являющейся скорее вольным продолжением или даже окончанием знаменитых «Записок», не ставил перед собой цели перетолкования идей, пропагандируемых в них, и извращении имевших место быть фактов. Более того, автор надеется, что предложенное произведение будет рассмотрено как нечто отдельное, и соответственным образом расценено и истолковано читателем. На его суд выносятся мысли, имевшие своим истоком «Записки», заново переоцененные и набирающие новую силу и смысл в данной пародии. Также автор заранее просит прощения за возможные грамматические и политические ошибки...
Wizzard ®
