Мышелов

Кто не знает, каковы злобнейшие и коварнейшие создания в нашей необъятной ойкумене, да простится мне сей эллинизм. Ответ на сей почти риторический вопрос прост в своей парадоксальности. Этого не знает никто. А может, не знаю все. Хотя и этот ответ, как и все ответы такого рода, был не до конца истинен. Всегда есть небольшое количество тех, кто не входит в число этих "никто/все". Так вот. По глубокому убеждению Охотника никакой знаменитый шпион не может быть хорошим шпионом, и ни одно истинно коварное существо не станет известным как таковое. Некогда знакомый инквизитор говорил ему, что дьяволу выгодно, чтобы люди в него не верили. Тогда из-за некоторых парадоксальных выводов, вроде того, раз так все мыслимые и немыслимые ужасы, считающиеся несуществующими, несомненно, существуют, дело чуть не закончилось для Охотника костром, и вполне закончилась оным для кое-кого ещё. Но, по сути, Охотник был с инквизитором вполне согласен. Охотник не раз сталкивался со зловещими дятлами, непредсказуемыми бобрами и прямолинейными порою до жестокости ежами. Но все они были ему понятны. Они не скрывали своей сути, и  являли в своей композиции суть самого мира. Мыши были совсем иными. Ни где в мифологии, философии или технографии мышь или не упоминается вовсе, или её приписывается скромное место невинной жертвы. Есть только несколько источников, в которых эта серая тварь проявляет свои деструктивные наклонности, но и эти источники как бы подтверждают правило, являя собой исключение. Скорее всего, они были созданы самими мышами. Такой же грандиозной мистификацией было опорочивание их ближайших родичей - крыс. Среднестатистический индивид плохо различает их, и все по небрежности или по стечению обстоятельств проявленные признаки злого гения мышей списывались на их многострадальных старших братьев. Именно крыс распинали и кололи наркотиками в лабораториях, именно крыс христиане отождествляли с Люцифером. Охотник даже догадывался, кто именно заражал крыс чумой, ещё больше укрепляя свою ширму лжи. Охотнику не было дела до всех заговоров и тайн мира, если только случайное любопытство или воля случая не свяжет его с ними. В последнее время он раскручивал серый шерстяной клубок мышиной тайны просто как упражнение для мозгов. Но неожиданное величие извращенного плана и количество всевозможных выводов, наконец, вывели Охотника из состояния покоя, и он решил от теории перейти к практике. Возможно, мышам стоило обеспокоиться, так или иначе они сего не сделали. А Охотник уже шел...

Засада это медитация, настоящий Охотник понимает, что укрытие, маскировка,  оборудование - не более чем полярное сияние для магнитного поля земли. Незначительное следствие, побочный визуальный эффект. Постигшему глубинный смысл засады не было нужды ни в чем кроме собственного разума и воли. И немного силы и ловкости чтобы подчинить неудобное и неуклюжее туловище в купе с множеством конечностей. Охотник пребывал в засаде прямо посреди большого склада, из-за обилия продукции похожего на сыр, с узкими непредсказуемы на первый взгляд дурами проходов. Дыхание покорное разуму незримо, неощутимо и существует только для обладателя. Каждый удар сердца медленно, но уверенно случается только после приказа Охотника, но приказы ритмичны и последовательны, особая модуляция сокращений глушит рождаемые ударами волны вибраций. Обмен веществ замедлен или прекращен настолько, что ни одна молекула, порождающая запах не покидает поверхности  бренной, но надежной телесной оболочки. Глаза закрыты. Но дело в этом, слух обоняние, тактильные ощущения и даже вкус не обитают больше в примитивных клетках рецепторов. Они незримым облаком распространяются вокруг застывшего в неудобной позе Охотника. Незримый и всевидящий где-то в сокровенных глубинах тлеет источник энергии, позволяющий в мгновение взорваться атакой, логическим завершением любой засады. Но до атаки Охотника отделяло ещё множество сердечных ударов. За невидимыми из-за стеллажей окнами уже давно мерцали звезды и галактики многовековой давности, а из неприметной щели в стене, наконец-то показался тонкий край зубастой и ощеренной усами мордочки. Охотник не подал виду. Создание, внимательно принюхиваясь, выбралось на открытое пространство. Постукивая коготками по бетону, пробежало до замеченной крошки сыра. Ещё один продолжительный сеанс обоняния и, наконец, продукт был признан безопасным. Мышь аккуратно вонзила зубы в добычу и поволокла её в убежище. Конечно, Охотник давно понял, что это не мышь. Генно-измененные карликовые крысы уже почти полстолетия создавали для истинных властителей подпольного сообщества ещё один слой покрова. Эти "мыши" иногда выходили на поверхность, одновременно освобождая от этого бремени своих хозяев и поддерживая легенду, не позволяя остальным обеспокоится отсутствием мышей настоящих. И порой эти несчастные подчиненные неумолимому приказу шли на плаху мышеловок. Все на благо плана. В течение ночи мимо Охотника проследовало немало псевдомышей и настоящих крыс. Наблюдающего мало интересовали их дела, эта так похожая на человеческую рутина была ему слишком знакома - труд на благо себе и своему роду, а на самом деле неведомому вышестоящему и его плану. Никак не отреагировал он и когда очередная генноредуцированная крыса гордо прошествовала, храня в пасти маленький обрывок провода облаченного в лакомую изоляцию. Рабочий и не мыслил прикоснуться к яству хоть кончиком языка. Такие вещи предназначались к столу настоящих мышей. Кто мог предположить, что этот проводок - творение извращенной инженерной мысли и умелых мозолистых пальцев Охотника. Охотник даже не сместил концентрации внимания, когда его наживка исчезла под толщей пола, только в разуме у него разлилась внутренняя улыбка, светлая и радостная как благодать для верующего. Впрочем, Охотник верил в себя, и ему только что было явлено ещё одно доказательство собственного могущества. Было от чего внутренне улыбаться. Охотник и не думал двигаться с места, Утренний сторож, гремя ключами, спугнул последних крыс. Охотник вспомнил, как разительно переменилось отношение к крысам, когда серые бестии, наконец, придумали, как поставить их себе на службу. Суеверия куда-то делись. Теперь крысы принимали участие в большинстве медицинских, космических и военных разработок человечества. И никто не заметил. Неужели человечество уступает, сдает позиции, перед более рациональной более адаптируемой серой шерстяной массой? Впрочем охотник тут же возразил сам себе, - человечеству ещё далеко до гибели, в плане принесения в жертву собственных членов оно далеко впереди мышей и прочих животных. Так или иначе, у Охотника ещё будет время понаблюдать за развитием борьбы, если эти две цивилизации доживут до обнаружения друг друга и если пути их развития не пройдут врозь. Пока же Охотник вывел тело из добровольного заточения, и легко подтянувшись, скрылся на верху стеллажа за секунду до того, как в этот проход вошел не выспавшийся сторож. Возможно, увидь сторож краешек исчезающего за металлической планкой плаща или фрагмент подбитого толстой рифленой подошвой ботинка, его терзаемое бодуном сознание списало бы это видение на бледный призрак белой горячки. Но Охотник не дал сознанию сторожа этого шанса. Обрывком сгинувшего ночного мрака проскользил он по крыше склада, и спустившись по пожарной лестнице начал свой недолгий путь домой.

Дом, пожалуй, слегка отличающийся от стоящих рядом излишней обветшалостью, и одновременно вычурностью оформления. Сложное тиснение на рыжей, выцветшей черепице, карнизы без горгулий, но и не простые, вытягивающиеся кое-где диковинные шипы наросты или другие геометрические изыски архитектора над текущей по улице внизу рекой прохожих. Не раз Охотник добирался до своей квартиры по этим карнизам уподобляясь неким персонажам вышедших из моды комиксов. Этот раз не был исключением, в отличие от описанных ранее. Охотник спокойно зашел в свой подъезд, поднялся по широкой лестнице, заключая в спираль ржавую клетку старенького лифта. Лязгнул ключом. Почти нехотя стянул с плеч черный плащ с косой застежкой-молнией. Глянул в зеркало, левой рукой потер глаза, взъерошил волосы и, минуя кухню, поплелся в заваленную хламом святая святых Охотничьего жилища, если, конечно, было для него что-то святое. Ухватил со стола оставленную тут с прошлого пребывания тяжелую джезву покрытую рельефной серебреной резьбой и содержащую половину своего объема кофе. Поднес к лицу, пошевелил губами, обрамленными отросшей щетиной. Затем решительно отставил сосуд дарующий ясность сознания обратно - нужно поспать. Присел на старый и вполне обыденный стул и заснул, в привычной уже позе закинув голову и устремив острый кадык куда то в бледную стену.

Экзистенция Охотника была в высшей степени самодостаточна, он вполне мог бы если бы хотел, провести десяток лет в уединенной пещере бездействуя и безмолвствуя, однако же и не впадая во всевозможные нирваны прострации или же напротив истерики и депрессии. Однако Охотник с поразительным упорством не реализовывал эту свою возможность. Он жил в городе, ел и спал в квартире, ходил по дорогам и облачался одежду. Во внутренний мир его существа не удавалось пока проникнуть тому самому никому, не являющемуся универсумом. О дополнении к этому универсуму Охотник не знал или не желал знать. Снаружи он представлял собой человека, каким его и воспринимали горожане. Беспокойный но, кажется, безопасный городской сумасшедший, не снимающий даже в самую лютую жару черного, безнадежно отставшего от моды плаща, носившего иногда на плече моток замусоленной лохматой веревки, вечно таскающий с собой оцинкованную канистру. В общем, дитя порочной связи моветона с шизофренией. Не вызывающее страха, но порождающее в душе необъяснимое но и не требующее от владельца души объяснения отчуждение. Все кто видел его хоть раз уже так привыкли к вечно бродящему недоразумению, что, пожалуй, узнай они что в канистре плещется авиационный керосин, в чехле под плащом висит складной топор а в одном из внутренних карманов свеженатянутая хирургическая пилка, и то не впали бы в панику, а лишь озаботились сообщить о своем наблюдении участковому стражу порядка. И не немедленно, а при встрече. Охотник не рисковал и прилагал все усилия, чтобы эти факты как можно дольше оставались сокрыты от широкой публики.

Проснувшись, Охотник прошелся по квартире, потягиваясь и хрустя суставами, и заодно перебирая свои предметы, ставшие за долгие годы почти неотделимыми от него. Чехол с топориком на удобном заплечном ремешке. Такой можно выхватить одной рукой и через секунду он уже будет разложен и готов к бою или к чему там ещё владелец его приспособит. Верная не один десяток раз выручавшая, а то и спасавшая Охотника веревка, слегка на его взгляд потрепанная, но вполне ещё надежная. Полезная мелочь в карманах: самозатачивающиеся швейные иглы, коробок с размоченной спичечной серой, перочинный ножик,  имеющий в названии священное число 33 и столько же предметов на все случаи жизни, последние теперь уже, наверное, в своем роде программируемые электронные часы. Остро отточенная чайная ложка за ремешком этих часов. В случаях, когда применение топора будет чрезмерным, а ножа недостаточным, а так же когда этого требует непредсказуемая фантазия на помощь приходит хирургическая пилка, давным-давно похищенная из лечебного заведения. Моток двухстороннего скотча - приклеит что угодно к чему угодно по повелению господина и повелителя своего Охотника. К тому же в отличие от знаменитого в узких кругах маркера, одним мотком скотча можно было обклеить все что заблагорассудится, включая и сам моток. Приятное, хоть и не слишком полезное свойство. Наконец будто инеем изукрашенная оцинковкой канистра. Керосин в ней сдобрен приготовленными Охотником присадками. Верная канистра не раз уже не тонула в воде, не горела в огне и проминала собой медные и алюминиевые трубы. В случае крайней необходимости её можно было приспособить под вместилище пива, свежей воды, можно было сидеть, а можно было имитировать шаманский бубен во время техногенных ритуалов, никогда Охотником  не практикуемых, но чем не шутят полупроводниковые боги? Ответ на этот очередной из множества риторических вопросов Охотник не знал и не искал. Но канистру регулярно носил и порою применял её содержимое в своих не постижимых простыми смертными целях. Размыслив, допивая кофе из джезвы, Охотник решил, что канистра и веревка ему сегодня вряд ли пригодятся, а посему пускай отдохнут дома. Остальной хлам незаметно улегся в карманах. Были все эти предметы инструментами? Пожалуй, в очень малой степени. Скорее символами, в крайнем случае, амулетами. Их использование входило в какой-то ритуал, возникший  постепенно в привычках Охотника. Однако Охотник никогда не давал привычкам определять свое сознание или образ действия. Выходя, он прихватил со стола полупрозрачную флешку. Охотник снял с крюка у стены давно уже ждавшую своего часа кожаную шляпу. Охотник недолюбливал  её за пафосность и (как говаривал один из его друзей - колдун и лицедей) позерство. Однако совсем не носить собственную шляпу было бы глупо, а Охотник был отнюдь не глуп. После того как шляпа заняла вожделенное место на голове, а лишенный этого жребия капюшон обиженно обвис на плечах и спине, Охотник вышел и захлопнул за собой дверь.

Поредевший вне временного пространства часа пик поток прохожих расступался перед Охотником без сопротивления. По пути он будто случайно зашел в хозяйственный магазин. Удивил там продавца наличием человеческих денег и удовлетворенный покупкой двинулся дальше. Каждый десяток шагов он сверялся с часами, однако они показывали не время. Воспетый многими хронометр был низведен хитрой программой Охотника в пространство высоты ширины и длинны. Тысячи метров сменились на экранчике сотнями, десятками, а затем и вовсе обратились небольшим одноразрядным числом со скромной дробной частью, когда Охотник, вошел в здание, не запоминая даже, где оно находится, и прошел по ряду коридоров. Охотник спрятал часы под кожаный рукав и, повернув ручку двери, вошел в комнату. Широко улыбнувшись, он пристально окинул взглядом черную МЫШЬ, копошившуюся на столе. Оглянувшись заметил стул и, придвинув его к столу, присел. На столе лежала тонкая жидкокристаллическая панель, на панели отображались бессмысленные на первый взгляд чертежи и схемы. МЫШЬ исподлобья взглянула на Охотника и, не давая ему возможности бросить проницательный второй взгляд нажала лапой на кнопку сенсорного экрана. Экран побелел, в дальнем конце появилась виртуальная клавиатура. МЫШЬ без суеты прошлась по ней и на экране появилась родноязыкая надпись "Я ждал тебя".

- Ну, ещё бы, - Охотник не преминул воспользоваться своим преимуществом голосового общения. Как он и ожидал, МЫШЬ его понял.

- "Невесть что о себе возомнил, людин". Охотник ухмыльнулся исковерканному самоназванию его родного вида и заметил:

- Я разочарован, мышь. Вы копируете людей. Ты сидишь в кабинете и пользуешься человеческой техникой. Вы всего лишь паразиты.

- "Людины тоже всегда воруют чужие достижения. Технику"

- Вот видишь, снова подражание. Да ты даже говоришь со мной на моем языке. Копия никогда не будет лучше оригинала. Я размышлял и пришел к выводу, что только самобытное развитие позволит вам победить в этой гонке цивилизаций.

- "Наши особенности сложены с лучшим от людинов. Мы лучше"

- Глупо с твоей стороны полагать, будто знаешь преимущества человечества настолько, что можешь судить что принесет вам победу.

- "Зачем ты пришел? Людин"

- Я бы не был столь категоричен в причислении меня к этой группе. А пришел я вот зачем, - Охотник театральным жестом достал из кармана плаща двумя пальцами взведенную мышеловку. МЫШЬ чуть заметно занервничал.

- "Мы уже сто пятьдесят лет не попадаемся в них, людин. плохая угроза."

- Это не угроза. Если обратишь внимание в качестве наживки в данном случае не презренная услада желудка. Тут накопитель данных.

- "Мы располагаем этой технологией"

- Но вряд ли вы располагаете технологией, описание которой находится на накопителе. Возможно, он подстегнет ваш прогресс. А может, и нет. В любом случае мне будет интереснее. - Сам Охотник сильно сомневался, что интерес к новообнаруженной мышиной цивилизации продлится после этой встречи больше нескольких дней.

- "Возможно. Эта речевая конструкция предполагает равные шансы?"

- Ну что за бред? - рассмеялся Охотник, - конечно нет. - Ничего о шансах.

- "Это не рационально. У нас есть шансы без этой технологии. Не логично, ты говорил, что мы достигнем победы только самостоятельностью"

- Ну да, я и не говорил, что я логичен, кот тебя побери. – МЫШЬ, похоже, инстинктивно дернулась от новоизобретенного Охотником проклятия.

- Кот, тьфу, то есть, черт, да я же спорю о логике с мышью. Наверное, я двинулся.

Охотник резко встал и быстрым шагов вышел за дверь. За секунду до того как дверь за ним захлопнулась, Охотник услышал явственный и резких щелчок сработавшей мышеловки, и он не заглушил для чуткого Охотничьего слуха хруста тонких мышиных позвонков и характерного треска ломающегося пластика и текстолита. Дверь, придержанная цепкой рукой, прикрылась тихо, чуть звякнув язычком замка.

- Любопытный! Возможно, у них ещё есть шанс. - Подумал Охотник, - надо зайти в магазин за новой флешкой.

Morendill Narmellon Moriqwendi 00:29 29.10.2006